более изящно на фоне остальных. Обычно можно уверенно сказать, что такие дамы без вееров называются настоящими красавицами.
Дамы Тикудзэн и Сакё, которые должны были прислуживать государыне за столом, стояли у квадратного столба неподалеку от места, где сидели придворные. Они были так прекрасны, будто только что спустились прямо с небес. Сакё одела на голубое платье белую короткую накидку. На госпоже Тикудзэн была накидка с пятью обшлагами цветов хризантемы. Госпожа Татибана, придворная дама третьего ранга, подала еду. Она была уже немолода, и потому одежды ее были синеватых оттенков, а верхняя накидка — цвета желтых хризантем. Занавеси были открыты, но со своего места я не могла в точности рассмотреть всего, что происходило в деталях. Главный министр Митина-
жж
га подошел к императору, держа младенца на руках, и передал его государю. Наследник заливался плачем. Рядом стояла госпожа Сайсё, державшая меч наследника. После этого младенца передали супруге Митина-га, которая заняла место к западу от входа в зал. Уже после того, как император удалился, ко мне подошла госпожа Сайсё и сказала, что все это время ей казалось, будто от государя исходит какой-то божественный свет и в его присутствии она чувствовала себя маленькой и недостойной. Ее лицо раскраснелось. И без того красивое, оно стало еще более прекрасным, восхитительно оттеняемое цветом одежд Сайсё.
Когда уже приближалась ночь, начались танцы. Придворные исполнили «Сладостные десять тысяч лет», «Спокойствие великого правления» и «Дворец счастья». При исполнении последнего танца «Долгожданное дитя» все с песнями вышли на улицу и стали танцевать прямо на садовой
щие удалялись, звуки флейт и барабанов стали стихать вдали, перемежаемые шумом ветра и вздохами деревьев. От ручья в саду, очищенного от упавших листьев, исходила свежесть, а плеск воды в озерце навевал мысли о ночной прохладе. Государыня специально оделась потеплее, а госпожа Сакё, не знавшая об этом и сама изрядно замерзшая, настойчиво убеждала ее вернуться во дворец. Остальные дамы тихонько разговаривали между собой и посмеивались. Госпожа Тикудзэн начала рассказывать мне о прежних временах и о покойном императоре Еню12, который был с ней близок какое-то время. Я почувствовала, что еще немного, и она начнет рассказывать о вещах, совершенно неподходящих к нынешнему радостному дню, поэтому разговор я почти не поддерживала, всячески изображая усталость. Она же, каза-
17 Стихотворения на китайском языке
лось, только и ждала хоть малейшего проявления моего любопытства, чтобы тотчас же обрушить на меня поток воспоминаний.
Придворные дамы как раз танцевали перед императором, когда младенец залился громким плачем. Все восхитились, а Правый министр заметил, что наследник плачет в тон музыке. Начальник Левой стражи вместе с другими придворными начал читать «Сладостные десять тысяч лет» и «Сладостные десять тысяч осеней»17 Митинага залился пьяными слезами — он был по-настоящему счастлив. Пусть мои слова не сочтут за лесть, но Главный министр действительно сильно любит государя и больше всего на свете хочет видеть его счастливым.
Митинага ушел, а государь подозвал к себе Правого министра и велел ему подготовить бумагу о повышении в чине некоторых придворных из свит государыни и Митинага. Соот-
ветствующие представления сделал делопроизводитель То-но Бэн.
Во дворец прибыли представители всех четырех семейств клана Фудзивара, но к государю были допущены лишь выходцы из семейства Митинага13. После них к императору приблизились начальник Правой стражи, высшие сановники из свиты вдовствующей государыни и из свиты нашей государыни и другие придворные, благодарившие государя за различные милости. Время было уже позднее, приказали готовить паланкин, и вскоре государь уехал к себе.
На следующий день посыльные императора прибыли во дворец государыни еще до того, как развеялся утренний туман. Я проснулась до-нувшим вечером император видел государыню впервые за последние несколько месяцев и теперь, после его посещения, придворные, назначенные в свиту наследника, могли официально приступить к выполнению своих обязанностей. Некоторые, до конца надеявшиеся, что и их приставят к принцу, не могли скрыть разочарования. Покои государыни украшались заново; вообще, все вокруг как будто начинало играть новыми красками в ее присутствии. В предыдущие годы Митинага чувствовал беспокойство из-за отсутствия у его дочери детей, не говоря уже о наследнике, и теперь, когда это случилось, он и его супруга полностью посвятили себя заботе о государыне. Что же до наследника, то он, кажется, словно распространяет вокруг себя сверкающее сияние.
Как красиво сияла луна вечером! Один из высших сановников свиты наследника пришел во дворец, чтобы двери комнаты Мия-но Найси, но ему никто не ответил. Тогда он подошел к моей двери. Я слышала, что кто-то ходит по коридору, но была слишком уставшей и сделала вид, будто меня нет дома. «Есть здесь кто-нибудь?» — снова спросил гость, и тут в коридоре появился управитель дворца государыни. Теперь уже я больше не могла притворяться и отозвалась. «Мне вы не отвечаете, но уж управителя дворца не можете игнорировать, так? Это естественно, но не слишком-то вежливо», — укоризненно сказал пришелец, но в его голосе не было ноток раздражения. По мере того как сгущался мрак, луна светила все ярче. Тут он начал напевать песню «Славный летний день», а потом попросил отворить дверь. Было не слишком прилично держать придворных такого высокого ранга снаружи и говорить с ними через дверь, но дверь я все же не открыла, хотя
В первый день одиннадцатого месяца младенцу исполнилось пятьдесят дней. Придворные облачились в парадные одежды. В целом все собрание напоминало больше всего какое-нибудь поэтическое состязание. С востока помост, на котором лицом к югу* сидела государыня, отгородили рядом занавесок, протянувшихся до самой галереи. К западу стоял стол вдовствующей государыни, на которой было одето пятислойное кимоно светло-зеленого цвета и красная верхняя накидка. Государыне за обедом прислуживали дамы Сайсё и Са-нуки. Волосы их были украшены лентами. Госпожа Дайнагон прислуживала наследнику, место которого находилось к востоку от стола государыни. В восточном конце зала, за чуть приподнятыми занавесями, ожидали придворные дамы Бэн-но Найси, Накацукаса и Косёсё; я тоже стояла там и могла прекрасно видеть все происходящее. В тот вечер кор-
ин получила позволение на ношение благородных цветов. Она взяла наследника на руки
