всем, кто, как и я, влюблен.
Ту пери я хотел приворожить
И, ворожа, стал сам заворожен!
Я клад своей любви хотел сыскать,
И стал скитальцем я глухих сторон.
Как ни горю, мне не сгореть вовек:
Люб мотыльку заветный свет пламен.
С тех пор, как стал я подданным любви,
Веленья шаха для меня — закон.
Навек мой идол в сердце у меня,—
Я в капище судьбою превращен.
Я, как Хафиз, совсем забыл мечеть:
Гуляка, я иду в хмельной притон!
* * *
Я лику твоему рабом безгласным стал,
И одолел я тьму — как солнце, ясным стал.
Увидел я твой лик — прекрасных роз цветник,
И — радость я постиг: как роза, красным стал.
Узрел я, как румян твой лик — и ал, и рдян,—
И сник я, как тюльпан,— совсем несчастным стал.
Мне благо — твой привет: я скинул бремя бед,—
Счастливым я, мой свет, в величье властном стал.
Знай, жертва я твоя, не знать мне бытия:
До Судной смуты я рабом злосчастным стал.
Я всей душой влюблен,— где ты, краса времен,
И где я сам? Мой стон, увы, напрасным стал.
О, как красив твой лик, владыка всех владык,—
Я, как Хафиз, поник — рабом безгласным стал.
* * *
О, мне увидеть бы скорей ту пери неземную,
Хотя в силках ее кудрей я мучусь и ревную!
Когда и солнцем и луной тот лик мне не сияет,
Она кудрями надо мной сгущает тьму ночную.
Душе, израненной от бед, лишь милый друг — лекарство,
Но беды есть, а друга нет, и мук я не миную.
Я стану, как тюльпан, кровав, томясь по этой розе:
От страсти ворот разорвав, грудь обнажу больную.
Паду я к пери на порог, но нет мне снисхожденья:
Пока я кровью не истек, ее я не взволную.
Как я хотел бы не рыдать, не лить потоком слезы!
И как вернуть мне в сердце вспять слез реку кровяную?
Чтоб слез моих поток затих рубиново-жемчужный,
Увидеть бы мне губ твоих жемчужину цветную!
В кудрях твоих — во мраке бед неволю терпит сердце,
Но я узрю и веры свет — чела зарю дневную.
Хафиз тебя узрит — и что ж? Он сам не свой от страсти,—
Но где ж тебя, увы, найдешь — негодницу шальную!
* * *
Я в печали многодумной об избраннице любимой,
Для себя я — вроде умный, для других я — одержимый.
Сам терплю я плен покорно — не взлететь мне вольной птицей,—
Сам себе рассыпал зерна в западне неотвратимой.
Я с друзьями, не робея, как и прежде, был бы дружен,
Только чужд и сам себе я, сам — собою я гонимый.
Тот, кто любит, и в разлуке душу погубить не хочет,
Ну а я в душевной муке чужд душе, во мне таимой.
Остриями мук и слез я грудь свою разъял на пряди,—
Мог бы гребнем стать для кос я моей пери несравнимой.
Я ищу тебя повсюду, словно суфия-скитальца,
Хмель я пить в притоне буду, мне гуляками даримый.
О Хафиз, ты и в мечети занят чтением корана,
Ты и за любовь в ответе, пьян от страсти нестерпимой.
* * *
Милый образ во мне живет — душу он и мучит и гложет,
Но в торгах любви не доход, а убыток душе поможет.
Все, кому ни был верен я, мне платили безмерной мукой,
Век мой — горькая жизнь моя — без участья и счастья прожит.
Безучастен, мой милый друг на страданья мои не глянет,—
Разве он меня в доле мук милосердием обнадежит?
Я любимую ждать привык, пав во прах у ее порога,—
Ей явить бы мне светлый лик — он мечтою меня тревожит.
День и ночь, сиянье и мрак — это лик и кудри любимой,
Светлый лик ее — благо благ,— он меня лишь утешить может.
Не довольно ль огнем таким мне гореть, извергая стоны?
А не то моих стонов дым тень на лунный твой лик наложит.
Дан Хафизу любовный стон лучше самых звучных напевов,—
Потому и стенанья он, миг за мигом страдая, множит.
* * *
Мне руку дали — добрый знак любимою мне дан,
Как будто милостив и благ со мною стал султан.
И пролил я потоки слез, знак милости узрев,—
Как будто дождь над купой роз прошел среди полян.
Сколь благодатно для очей виденье красоты:
Мелькнул в саду души моей твой кипарисный стан.
В темнице был я тьмой объят, весь мир был мрачен мне,
Но тьма преобразилась в сад, что розами багрян.
И стало все вокруг светлей от лика твоего,
А я страдал во тьме кудрей, безумьем обуян!
Нет у меня иных даров, кроме моей души,—
Я жизнь отдать тебе готов,— душа горит от ран.
И, если на хоремзский лад
