— Не нужно торопиться, сэр, — сказал Кленнэм.— Соберитесь спокойно с мыслями. И пусть это будут мысли о самых радостных,самых счастливых событиях в жизни. Бывает ведь, что человеку вдруг улыбнетсясчастье. Случалось это раньше, случается и теперь. Редко, но случается.
— Мистер Кленнэм! Вы хотите сказать, — выхотите сказать, что это может случиться со… — он прижал руку к груди, нерешаясь договорить: «со мной».
— Может, — отвечал Кленнэм.
— Каким же образом? — спросил Отец Маршалси,все еще прижимая левую руку к груди, а правой передвигая очки на столе, так,чтобы они лежали вровень с краем газеты, — каким же образом мне можетулыбнуться счастье?
— Позвольте ответить вопросом на вопрос.Скажите, мистер Доррит, какое событие в жизни было бы для вас самым неожиданными самым счастливым? Говорите смело, не бойтесь помечтать вслух.
Отец Маршалси с минуту пристально глядел наКленнэма, и казалось, за эту минуту он превратился в дряхлого и немощногостарика. Солнце ярко освещало стену за окном, золотя железные острия. Он отнялруку от груди и медленно простер ее вперед, указывая на Стену.
— Ее больше нет, — сказал Кленнэм. — Рухнула.Старик все также пристально смотрел на него, не меняя позы.
— А там, где она была, — веско и отчетливопроизнес Кленпэм, — вас ждет не только свобода, но и возможность наслаждатьсявсем тем, что так долго было скрыто от вас этой стеной. Мистер Доррит, ясчастлив сказать вам, что через несколько дней вы будете свободным человеком иобладателем большого состояния. От всей души поздравляю вас с этой переменой ввашей судьбе и с началом новой, счастливой жизни, в которую скоро вы сумеетеповести ту, что навсегда останется самым ценным из ваших богатств — сокровище,ниспосланное вам в утешение, — дочь, сидящую рядом с вами.
С этими словами он крепко пожал старику руку;а Крошка Доррит приникла щекой к щеке отца и, своими объятиями поддерживая егов этот радостный час, так же как в долгие годы лишений и бедствий онаподдерживала его своей преданной и самоотверженной любовью, дала волю чувствамблагодарности, надежды, восторга и счастья — за него, все только за него! —переполнившим ее Душу.
— Я теперь увижу своего дорогого отца таким,каким никогда не видала! Увижу его лицо незатуманенным тенью печали! Увижутаким, каким его знала моя бедная мать. О, какое счастье, какое счастье! Моймилый, дорогой мой отец! Слава богу, слава богу!
Он принимал ее ласки и поцелуи, но не отвечална них, только его рука легла на ее плечи. За все это время он ни слова непроизнес и лишь переводил взгляд с одного на другого. Потом он вдруг сталдрожать словно в ознобе. Артур шепнул Крошке Доррит, что надо дать ему вина, исо всех ног бросился в кофейню. Пока слуга ходил за вином в погреб, Кленнэмаобступили любопытствующие; но на все вопросы он лишь коротко отвечал, чтомистер Доррит получил наследство.
Вернувшись, он увидел, что Крошка Дорритусадила отца в кресло, развязала ему галстук и расстегнула рубашку. Они налилив стакан вина и поднесли к губам старика. Сделав несколько глотков, он взялстакан из их рук и допил до дна. Потом откинулся на спинку кресла, закрыл лицоносовым платком и заплакал.
Кленнэм выждал немного, а затем сталрассказывать те подробности, которые знал, в расчете, что это несколькоотвлечет старика и поможет ему оправиться от первого потрясения. Говорил оннарочно медленно и самым непринужденным тоном, причем старался особенноподчеркнуть заслуги Панкса.
— Он — кха, — он получит щедроевознаграждение, сэр, — сказал Отец Маршалси и, встав с кресла, возбужденнозабегал по комнате. — Прошу вас не сомневаться, мистер Кленнэм, что все, ктопринимал участие в этом деле, будут — кха, — будут щедро вознаграждены. Никто,дорогой сэр, не сможет пожаловаться, что его услуги остались неоцененными. Мнеособенно приятно будет возвратить — кхм — те небольшие суммы, которыми выссужали меня, сэр. Буду также весьма признателен, если вы, не откладывая,сообщите мне, сколько вам должен мой сын.
Ему никакой надобности не было метаться покомнате, но он не мог устоять на месте.
— Все получат свое, — повторял он. — Я невыйду отсюда, пока на мне будет хоть пенни долгу. Каждый, кто — кха — оказывалвнимание мне и моему семейству, будет награжден. Чивери будет награжден. ЮныйДжон будет награжден. Мое искреннее желание и твердое намерение — быть какможно более щедрым, мистер Кленнэм.
— Вам могут срочно понадобиться деньги, мистерДоррит, — сказал Артур, кладя свой кошелек на стол. — Прошу вас располагатьмоим кошельком. Я нарочно захватил его с собой на этот случай.
— Благодарю вас, сэр. Охотно принимаю сейчасто, что час тому назад совесть не позволила бы мне принять. Крайне вампризнателен за эту кратковременную ссуду. Весьма кратковременную, однакопришедшуюся весьма кстати. — Он зажал кошелек в руке и снова принялся бегать изугла в угол. — Будьте столь добры, сэр, присовокупить эту сумму к тем, окоторых я только что упоминал; и главное, не забудьте ссуды, данные моему сыну.Общую цифру долга вы мне сообщите на словах, этого будет вполне достаточно —кха, — вполне достаточно.
Тут взгляд его упал на дочь, сидевшую напрежнем месте, и он остановился на миг, чтобы поцеловать ее и погладить поголове.
— Нужно будет найти портниху, дитя мое, ипоскорей обновить твой чересчур скромный гардероб. Необходимо также подумать оМэгги; нельзя ли сделать так, чтобы она выглядела — кха — поприличнее, да, поприличнее.Эми, Эми, а твоя сестра, а твой брат! А мой брат, твой дядя Фредерик — бедняга,может быть, эта новость вдохнет в него немного жизни! Надо тотчас же послать заними. Должны же они узнать о том, что произошло. Мы сообщим им об этомисподволь, осторожно, но они должны узнать как можно скорее. Наша обязанностьперед ними и перед самими собой не допустить, чтобы они — кхм, — чтобы оничто-нибудь делали, начиная с этой минуты.
Так он впервые в жизни намекнул на то, что егоблизкие трудятся ради куска хлеба и ему об этом известно.
Он все еще суетился, сжимая в руке кошелек,как вдруг со двора донесся оживленный гул голосов.
— Ну, все узнали, — сказал Кленнэм, выглянув вокошко. — Вы не покажетесь им, мистер Доррит? Они, должно быть, от душирадуются за вас и хотели бы вас видеть.
