ко кнегины угольё горецё —
Выжигала у кнегины
из утробы младеня...
Она сделала кнегины
25. сыродубову колоду;
Она валила эту кнегину
В сыродубову колоду,
Наводила на колоду
Трои обруци железны, —
30. Отвозила эту колоду
на синё морё Волыньско.
Не доехал княсь Михайло
до грозной службы великой, —
Его конь-лошать подопнулась,
35. Пухова шляпа свалилась,
Востра сабля переломилась:
«Верно, в доми несчесливо:
Верно, маменька неможо,
Либо молода кнегина,
40. Кнегина Катерина!»
Воротилса княсь Михайло
со грозной службы великой.
Его нянюшки стрицели,
Его маленьки звелицели:
45. «Твоя маменька родима
жарку баёнку топила,
Угурьци она нажы[га]ла,
Она звала твою кнегину
В жарку баенку помытьсе.
50. Она ницего ей не сказала,
Пошла в баёнку помытьсе,
Скиновала цветно платьё.
Она валила твою кнегину
на дубовую на лафку;
55. Она клала ко кнегины
угольё горецё —
Выжыгала у кнегины из утробы младеня...
Она сделала кнегиной
сыродубову колоду;
60. Она валила эту кнегину
в сыродубову колоду,
Наводила на колоду
трои обруци железны,
Отвозила эту колоду
65. на синё морё Волыньско!»
Приехал княсь Михайло
со грозной службы великой:
«Уш ты маменька родима!
где же моя кнегина?» —
70. «Твоя-та веть кнегина
горда стала, спеслива:
Она слуг всех пригоняла,
лошадей всех притомила,
Овсу-сена не давала...
75. Твоя-та веть кнегина
в новой горьници высокой!»
Бросалса княсь Михайло
в нову горьницю высоку, —
Не нашол своей кнегины.
80. Бросалса княсь Михайло
ко синю морю Валыньску.
Сшивал же княсь Михай[ло]
три нёвода шелковых.
Неводил княсь Михайло
85. во синём мори Валыньском:
Перву тоню закинул, —
ницего ему не попало;
Как другу́ тоню закинул, —
и вытенул колоду.
..........................[419]
90. Его маменька родима
вдоль по берешку ходила,
Громким голосом крицяла:
«Грех я тяшкой согрешила,
Три души я погубила:
95. Перву душу безответну,
Втору душу безимянну,
97. Третью душу малогрешну!»
Ёркино (или Ёркинема)
Ёркино стоит на левом берегу р. Пинеги (а тракт здесь на правом берегу); состоит оно из нескольких околков, один из коих Бере́зник в экономическом и административном отношениях принадлежит к Шардонеме.
Парасковья
Парасковья (ни отчества, ни фамилии ее я не знаю) — крестьянка д. Ёркина, лет 45—50. Здесь, по моему почину и при содействии одной старухи, собралось вместе много жонок, которые стали рассказывать, кто что знает, и пробовать петь. Парасковья пела лучше других, и я попросил петь ее. Голос у нее приятный. Раньше она пела в Великом посту, но теперь давно уже не пела, подзабыла, и поэтому я стал записывать старину «Роман и его дочь Настасья» только после того, как она предварительно пропела ее 2 раза. В Ёркине, по словам жонок, еще и теперь в посты молодые девушки поют про Настасью Романовну, князя Дмитрия и князя Михайла.
196. Роман и его дочь Настасья
Тут жыла была Настасья Романовна.
Роман жону убил да в цисто полё схоронил.
«Татенька, татенька! Где же моя маменька?» —
«Да ушла твоя маменька во темной погребок!»
5. Да пошла наша Настасья Романовна во темной погреп, —
«Татенька, татенька! Нету моей маменьки!
Уш ты татенька, татенька! Где же моя маменька?» —
«Да ушла твоя маменька на поваренку,
На поваренку ушла да как церна пива сливать!»
10. Да пошла наша Настасья Романовна на поваренку, —
«Уш ты татенька, татенька! Нету моей маменьки!» —
«Да ушла твоя маменька ко Божьей церькви!»
Да пошла наша Настасья Ром[а]новна ко Божьей церкви;
Она крест-от кладёт да по-писаному,
15. Она поклон-от ведёт да по-уцёному.
Ище стары-ти старушки да призадумались-стоят,
Ище молоды молодки да запечалились-стоят,
Красны девици да заплакались-стоят[420].
Да вышла Настасья на церковно на кл[р]ыльцё, —
20. Тут бежат-спешат да три серы волки́.
«Вы куды, серы волки, бежите́-спешите́?» —
«Мы бежим-спешим да во цисто-то полё:
Во цистом-то поли да тут Роман жону убил,
Тут Роман жону убил да в цисто полё схоронил!»
25. Пошла наша Настасья Романовна;
Да Настасья-та плацё — да как река тецё,
Да Романовна рыда́т — да как руцьи бежат:
«Да и татенька, татенька! Нету моей маменьки,
Ище нету моей маменьки у Божьей церкви!» —
30. «Ты не плаць, не плаць, Настасья Романовна:
Я куплю тибе, куплю да три куньи шубы!» —
«Мне не надо, мне не надо да три куньи шубы, —
Столько надо, мне-ка надо родима маменька!» —
«Ты не плаць, не плаць, Настасья Романовна:
35. Я куплю тибе, куплю да три злата венка!» —
«Мне не надо, мне не надо да [три] злата венка, —
Столько надо, мне-ка надо родима маменька!» —
«Ты не плаць, не плаць, Настасья Романовна:
Я куплю тибе, куплю да цветно платьицё!» —
40. «Мне не надо, мне не надо да цветно платьицё, —
Столько надо, мне-ка надо родима маменька!» —
«Ты не плаць, не плаць, Настасья Романовна:
Я возьму тибе, возьму да молодую маменьку!» —
«Мне не надо, мне не надо да молодая маменька, —
45. Столько надо, мне-ка надо родима маменька!
Ты возьмёш сибе да молодую жону,
Да возьмёш мине лиху мациху!»
Да Настасья-та плацё — да как река тецё,
49. Да Романовна плацё — да как руцьи бежат...
Улита Дмитриевна
Улита Дмитриевна (фамилии ее я не знаю) — крестьянка д. Ёркина, 59 лет. Она теперь, кажется, вдова и имеет сына и 3 дочерей. Родом она из д. Шардонемы, из семьи Кузнецовых. Теперь она страдает «родимицей» и живет бедно. Однажды она в течение трех зимних месяцев ходила с мужем
