глубине зала, пока вас не вызовут для дачи показаний.
Прокурор попросит вас выступить в качестве свидетелей.
Асия пристально посмотрела нам в глаза.
— Постарайтесь не волноваться. Нервозность вам не поможет, а защитник может заставить присяжных поверить в то, что вы лжете. Отвечайте на вопросы спокойно, максимально четко, не торопясь.
Я терла ладони друг об друга, пытаясь запомнить ее слова. Последние дни меня не покидало неприятное ощущение, что я уже многое забыла. А ведь я должна четко и ясно рассказать о том, от чего, несмотря на прошедшие годы, у меня до сих пор подкатывает комок к горлу. Надо срочно взять себя в руки, сосредоточиться, все вспомнить.
Когда мы вошли, меня удивила уважительная тишина, с какой нас встретила многочисленная публика в зале. Здесь присутствовали и журналисты, которые надеялись опубликовать историю в вечернем номере и теперь с нетерпением ждали судью.
Анна бросила на нас ободряющий взгляд, и я уцепилась за него изо всех сил, следила за ней глазами, пока мы усаживались на стулья у стены.
В этот момент мне захотелось, чтобы рядом со мной сидел высокий и уверенный в себе молодой человек с черными глазами. Он посмотрел бы на меня строго и нежно, как только он умел. Обхватил бы мою ладонь своими нежными пальцами. Напомнил бы мне, что неважно, насколько темными были мои кошмары, ведь сквозь них я могла разглядеть звезды…
Нет, протестовала моя душа, нет, ему здесь не место. Он должен быть отсюда подальше. В тени и в безопасности.
Вошел судья, и все встали. Когда мы сели, клерк провозгласил: «Штат Алабама против Маргарет Стокер!»
Услышав эти слова, я вдруг осознала, что Она где-то рядом.
Мне стало тесно в собственном теле. Я покрылась холодной испариной. Начала нервно царапать запястье указательным пальцем, пока кожа в этом месте не покраснела и я снова не почувствовала себя липкой деревяшкой. Я хотела расцарапать себя до крови, но Асия взяла мою руку и, крепко сжимая, положила к себе на колено. У меня не хватилоо сил повернуться и взглянуть на нее. Аделина сжала мою другую руку и прижалась ко мне плечом, за что я была ей очень благодарна.
— Благодарю вас, ваша честь, присяжные заседатели, — сказал прокурор после разъяснения дела и оглашения обвинения. — С вашего позволения я начну опрос свидетелей.
— Продолжайте!
Мужчина кивком поблагодарил судью, а затем повернулся лицом к слушателям.
Я вызываю Нику Миллиган в качестве первого свидетеля.
Я вздрогнула как от толчка. Назвали мое имя. Я первая.
Я встала и, мелко дрожа, вышла вперед. Мое тело казалось чужим. Колкий воздух царапал кожу на руках. Я шла в тишине, стараясь не смотреть на людей, которые, как немые роботы, медленно-медленно поворачивали головы вслед за мной. В ушах у меня стоял гул их голосов, хотя все молчали.
Через несколько мгновений судебный пристав взял с меня обещание говорить правду, а затем указал на свидетельскую трибуну, куда я прошла под пристальными взглядами присяжных. Жилет душил меня, руки вспотели. Я сидела на краешке стула, плотно сжав колени и сцепив пальцы в замок. Смотреть по сторонам я не решалась, поэтому вперила взгляд в пространство перед собой. собой.
— Пожалуйста, мисс, назовите свое имя для протокола, — сказал прокурор.
— Ника Миллиган.
— Вы проживаете на Бакери-стрит в доме номер сто двадцать три?
— Да.
— Два года назад вы прошли через процедуру удочерения, верно?
— Верно, — ответила я тихим голосом.
— Ваша прежняя фамилия Довер. Вы это подтверждаете?
Я снова ответила утвердительно, и прокурор прошелся перед трибуной, прежде чем продолжитть:
— Значит, вы носили имя Ника Довер, будучи одной из воспитанниц приюта «СанникрикХоум».
— Да, — пробормотала я.
— А миссис Стокер в то время руководила учреждением?
Мороз по коже. Время остановилось. Какая-то внутренняя сила заставила меня поднять глаза и посмотреть в лицо реальности. И я увидела ее.
Она сидела за столом, застывшая и бледная, как будто сошедшая со старой фотографии. Я смотрела на женщину, которая украла мои детские мечты, и время словно обратилось вспять. Она была все та же, разве что постарела.
Колючие, как булавки, холодные глаза, короткие седые волосы, грубое, посеревшее от никотина и алкоголя лицо, неухоженный вид. Под кофтой угадывались все еще сильные предплечья, большие жилистые руки, под которыми нередко хрустели мои ребра.
Я смотрела на нее, а она — на меня. На ее лице все сильнее проступало недоумение, по мере того как ее жесткие глаза скользили по мне и как будто не узнавали в хорошо одетой и цветущей девушке замарашку Нику, маленькую мерзавку с дурацкими пластырями на пальцах и плаксивыми глазенками.
Странное безумие овладело моим сердцем. В висках пульсировало, сердце громко стучало. Казалось, кто-то только что вывернул мою душу наизнанку.
— Мисс Миллиган?
— Да, — прошептала я неузнаваемым голосом и сцепила покрепче пальцы, чтобы никто не заметил, как они дрожат.
— Отвечайте на вопрос.
— Да. Она руководила учреждением.
В груди у меня что-то корчилось, извивалось, грозило задушить меня. Я изо всех сил сопротивлялась этим ощущениям, цепляясь взглядом за прокурора, за скамейки со слушателями, за столы и стулья, лишь бы удержаться в настоящем моменте. Что психолог советовал мне делать в таких случаях? Я забыла. С его помощью я столько раз давала кураторше бой в своей голове, но столкновение с ней в реальности было похоже на сбывшийся кошмар.
Обвинитель продолжал задавать вопросы. Я отвечала медленно, преодолевая неуверенность, выталкивая наружу застрявшие в горле слова, делая голос громче, когда он угасал, но больше не позволяла себе пауз.
Я хотела, чтобы она увидела, какой стала девочка, бегавшая за облаками в небе. Хотела показать ей, что я не сдалась и осуществила свою мечту.
Надо, чтобы она увидела меня такой, какая я есть, увидела силу в моих сияющих глазах, даже если в моей груди билось трепетное сердце бабочки.
Тем не менее во время опроса я ни разу не взглянула ей в лицо.
— Спасибо. У меня больше нет вопросов, ваша честь.
Прокурор сел на место, вооруженный моими заявлениями, и тут настала очередь защитника. Адвокат Маргарет задавал вопросы, пытаясь сбить меня с толку, но я не поддавалась на его уловки. Я не противоречила себе, не отказывалась от своих слов, потому что вопреки опасениям ничего не забылось, тем более что воспоминания в буквальном смысле врезались мне в кожу. Я дополняла свои показания
