— Как было бы хорошо, если бы он потерял работу! — мечтали мы с Мирто. — Тогда мы могли бы остаться с ребятами в Ламагари.
Потом, правда, мы вспомнили про школу и решили делать всё, что нам велели, чтобы только папа не остался без работы.
Папа привез газеты. В них были фотографии какого-то толстяка в очках, и папа сказал, что это наш диктатор.
— Вылитая жаба! — пробормотала Стаматина. Папа так на нее посмотрел, что она больше ничего не сказала.
А мама, не знаю уж и почему, все время нас целовала, а из глаз ее текли слезы. Нет, в самом деле, странная вещь эта диктатура.
Никос, кажется, вернулся поздно вечером, когда мы давно спали. Наутро же нам сказали, что он уже уехал. Мы набросились на Стаматину, почему она нас не разбудила. Судя по всему, он уехал на рассвете, так что даже Артеми не заметила, как поднялся кир Андонис, который отвез Никоса на паром.
— Нет, послушай, он даже не простился!
— Ты злая, злая! — крикнули мы Стаматине. — Почему ты нас не разбудила?!
Даже тетя Деспина ее выбранила:
— И ты позволила ему уехать затемно, как вору, не дав ни с кем попрощаться?!
Стаматина пыталась оправдаться, что Никос сам просил никого не беспокоить.
— Не надо было ему уезжать сейчас, — проговорил дедушка. — Они могут сообщить в Афины, и стоит ему сойти с парома…
Дедушка не договорил до конца, потому что тетя Деспина прямо-таки пригвоздила его взглядом. Мы ужасно хотели узнать, что же случится, стоит Никосу сойти с парома, и требовали продолжения:
— Ну скажи нам, дедушка! Скажи, пожалуйста!
— Идите играть, и нечего совать свой нос туда, куда не следует! — отрезала тетя Деспина, и мы поняли, что продолжения беседы не предвидится.
Не знаю почему, но всякий раз, когда взрослые не хотят, чтобы мы что-нибудь узнали, они требуют, чтобы мы шли играть.
Мы отправились на поиски Артеми. Она сидела на маленьком стульчике во дворе своего домика спиной к кир Андонису, который стоял перед нею навытяжку.
— Ну чем я тебе сегодня не угодил? — говорил он ей умоляюще. — Ну, Кир Никос сказал так сделать.
Артеми, заметив нас, вскочила со своего стульчика и бросилась навстречу.
— Я куплю тебе красного ситца, когда буду в городе! — пытался ее умаслить отец.
— Не хочу! — отозвалась она упрямо. — Я с тобой вообще не разговариваю, слова тебе больше не скажу. — И она повернулась к нам: — Пойдемте, девочки.
— Артула, я рыбку пожарю. Возвращайся, золотце, скорее, пообедаем! — крикнул ей кир Андонис, когда мы уже порядочно отошли.
— Я ни кусочка больше не съем, никогда в жизни! — завопила она так, чтобы он услышал.
На самом деле Артеми очень любит своего отца, пусть даже разговаривает с ним иногда так резко. Ах, вот бы и мы могли хоть разочек сказать тете Деспине или папе: «Ни за что на свете не буду с тобой разговаривать…»
Втроем мы отправились на пляж, вот только не было у нас никакого настроения. Даже Пипицу — большие неприятности закапывать бы не стали, пусть бы нам и позволили. Но мы злились на Никоса за то, что он не разрешил нам закопать ее вчера, да еще и дулись, что он уехал на рассвете, ни с кем не попрощавшись. Правильно тетя Деспина говорит: прямо как вор сбежал.
Вскоре мы увидели Нолиса: он мчался к нам со всей скоростью, на какую был способен, и так запыхался, что сначала даже не мог заговорить толком.
— Я вас обыскался, — проговорил он наконец. — Стаматина за вами послала.
— Да что она от нас не отвяжется! — возмутилась Мирто. — Мало того, что не разбудила нас утром, так вот еще…
— Нет, Мелия, — повернулся Нолис ко мне. — Вы должны пойти. Она сказала, чтобы вы и нас с Артеми взяли.
— А что, ей трудно было сказать нам это с утра? — продолжала кипятиться Мирто.
— Да ладно, пойдем уже, — фыркнула Артеми. — А то мы так заняты, можно подумать!
Стаматина нашлась в кухне. Увидев нас, она кивнула, чтобы мы не шумели.
— У вашей тети голова болит, так что она у себя в комнате заперлась. И сказала: «И чтоб ни звука у меня!»
— Ты это хотела нам сказать? — холодно поинтересовалась Мирто.
Стаматина не ответила, только сунула руку в карман фартука, вытащила сложенную вчетверо бумажку, подала Мирто и велела прочесть.
Мирто прочла вслух:
«Вечером поищите за камешком, прямо позади трона. Найдете мидии, откройте их. Леопард».
Мне показалось, что у меня сейчас сердце выпрыгнет из груди, и я перепугалась.
— Я нашла это в одной из кастрюль, — сказала Стаматина, увидев, что мы переглядываемся, как деревенские дурачки. — Открываю крышку, чтобы за готовку взяться, смотрю, а она тут как тут, лежит на самом дне.
Мы все, конечно, знали, что истории про леопарда — выдумки. Но когда Никос рассказывал их, нет-нет да и мелькала мысль: «А вдруг все это правда?» И вот, пожалуйста, теперь еще и письмо от самого леопарда — в кастрюле Стаматины.
— Ну и что вы теперь будете делать? — спросила Стаматина и, странное дело, хитро-хитро на нас смотрит. — Пойдете?
— Побежим. Правда, ребята? — тут же отозвался Нолис.
Бедный Нолис. Он, наверное, больше всех нас горюет из-за того, что Никос уехал. И не только из-за того, что тот не взял его с собой в Афины, но и потому, что каждый раз, когда Никос приезжает на остров, он частенько вечерами навещает отца Нолиса и сидит с ним рядом, причем отец Нолиса никогда ни с кем не разговаривает, а вот с Никосом болтает часами и смотрит уже не только на море. Никос даже не раз брал с собой гитару — играл, а Нолис с отцом пели.
В такие минуты я не боюсь отца Нолиса. Он смеется и становится совсем другим человеком. Настолько, что мне кажется, будто сейчас он отбросит костыли и побежит бегом.
— Встречаемся в четыре, — сказал Нолис и взглянул на большие часы у себя на запястье.
Часы Никоса! Он подарил их Нолису перед отъездом!
— Ну так что, вы идете? — снова поинтересовалась Стаматина и, не дожидаясь ответа, забросала нас указаниями: идите вчетвером, малышню с собой не берите. Одиссеаса и Авги, значит. О Пипице, само собой разумеется, даже речи быть не может!
— Смотрите, чтобы вас не приметил кто из взрослых. Никому ни звука о леопарде и его письме. Слышали, что губернатор сказал? Узнаем о леопарде, и тогда…
— Никто ничего не узнает, — отрезал Нолис.
— Поклянитесь.
— Слово чести, — хором сказали мы.
Подумать только: мы пойдем к скалам и увидим леопарда, живого, и он ждет нас, поглядывая вокруг голубым глазом. А если черным?..
