Но даже если бы я захотел отступить — а я не хотел! — гордость бы не позволила. Майри сорвала с дерева последний плод, и я осторожно принял его в ладонь. Сверкание тысячи искр на почти прозрачной светлой кожуре… Против ожидания яблоко было не слишком холодным. Я сжал его в руке и поспешил прочь, от волнения едва не забыв поблагодарить новую дриаду.
Съесть морозное яблоко я решил дома. Страх? Да, пожалуй, я боялся. Все может быть… И если со мной что-то случится — пусть уж здесь, в этой привычной полутьме, среди волшебных рыжих огней, среди старой мебели, сделанной из коряг и выкорчеванных пней, среди расставленных повсюду букетов из осенних листьев, которые составляет по-особому и постоянно дарит нам с сестрой Риккита…
И вот мои губы касаются прохладной, как будто восковой поверхности фрукта. Накусывается он с неожиданно неприятным хрустом. Внутри крепкой белой оболочки не мякоть, а словно толченый лед. И я понимаю, что вся эта затея была лишена хоть какого-то смысла… Но уже поздно. Магия и вправду врывается в меня мощным потоком, она проникает в каждую частицу моего тела — и изменяет его.
Я хотел силы, а получил слабость. Слабость такую, что даже меча не поднять. Этот холод оказался сильней моего огня. Старое дерево победило — а я даже еще и не начинал бороться. Кем я стал? О, Семиликая, в кого я превратился? В призрак? В тень самого себя? Я смотрел на свои руки и видел, что из меня как будто выпили жизнь и краски, я сам стал словно бы льдом.
Кажется, я даже на миг потерял сознание. Стало темно, но в темноте как будто мелькнуло белое крыло. А потом я понял, что лежу на ковре из неувядающих листьев, покрывающих пол пещеры. Казалось, этот мир едва удерживает меня. Что, если я стану полупризраком, как Айри? Что ж… может, так мы с ней сможем быть вместе. Только это будет слишком тоскливое «вместе»… не такого хотел я для нас.
На столе, которым служил мне слегка обработанный огромный пень, лежал лунный кинжал, ставший красным благодаря странной магии моего отца. Тарис что-то говорил… будто бы это моя кровь. А если попробовать…
Я взял кинжал. Я не умру, кровь не вытечет из раны, у меня ее, этой крови, похоже, вообще скоро не станет (и как испугается Риккита, когда увидит меня!.. может, даже заплачет). И, наверное, ничего не произойдет. Или же станет только хуже. Но я хочу попробовать. Мой отец… в конце концов, отец же он мне…
Я медленно ввел лезвие кинжала под кожу. Оно было пламенно-горячим, и в первые секунды мне показалось, что этот огонь меня просто расплавит. Но то ли и правда моя неведомо как оказавшаяся внутри кровь потекла из лунного железа в мои же вены, то ли нечто, остававшееся еще во мне от сути моей огненной матери жарко рванулось навстречу этому пламени…. Я понял, что оживаю. Становлюсь самим собой. Стиснув зубы, я терпел исцеляющую боль и принимал дар моего отца — вторично данную мне жизнь. Пойму ли я когда-нибудь, кто такой черный лис по имени Тарис, сколь могуч этот волшебник, видящий будущее?
А потом я в самом деле лишился чувств, лишь увидел, что кинжал упал рядом с недоеденным яблоком. А когда пришел в сознание, не было ни того, ни другого. А я… я был. Прежний. Обыкновенный. А может, мне все это приснилось?
Нет, потому что Майри сразу поняла меня, когда я заговорил.
— Видишь ли, — сказала она. — Снежному древу не слишком хотелось, чтобы ты над собой ставил такие опыты. А Неллин куда добрее меня, она, скорее, сама бы умерла, чем по своей воле причинила кому-то вред. А я считаю — каждый делает свой выбор сам. Ведь ты был предупрежден. Но раз уж все обошлось… зачем тебе вообще это было нужно?
И я рассказал ей все. Никогда я раньше никому и ничего не рассказывал.
Майри посмотрела на меня пытливым взором.
— Знаешь, откуда его магия? — она указала на ручей, на берегу которого росло ее волшебное древо.
— Вошедший в ручей уходит в другой мир и не возвращается, и приходящий к нам этим путем также не может вернуться домой… Ты об этом?
— Да, и эта магия действует если не на всех, то на очень многих. Казалось бы, так было с самого сотворения нашего мира — но нет. Это дерево заколдовало ручей.
— Дерево?
— Оно самое, — Майри нежно провела ладонью по морозному стволу. — Твоя мать ведь почти сразу отправилась путешествовать по мирам и случайно открыла через ручей проход в Сумрак — обитель призраков и теней, а они обожают просачиваться в другие реальности и захватывать чужие тела. Вот и ринулись к нам, и Снежное древо так испугалось, что зачаровало ручей… а колдун из дерева, сам понимаешь, так себе. Но волшебство уже совершилось, и Семиликая почему-то не стала его отменять. Она отправилась в свои любимые миры и связала их с нашим таким образом, что только тот, кому действительно нужно, попадает в Семицветье. Но еще раньше разбросала взятые в Земном мире ягоды айрил на берегу… странное, но красивое зрелище, снег и ягоды, правда? Это затем, чтобы они впитывали в себя пришельцев из Сумрака, и те обретали форму и плоть, превращались в растения, животных, а некоторые даже в разумных существ. Вон бабка Тинельда — она же раньше призраком была.
— Послушай, Майри… — я мог сейчас думать только об одном. — А если дать этих ягод Айни?..
— Вот странный ты, Черный лис, — Майри по-прежнему гладила дерево. — Ты бы просто по-человечески… или уж по-лисьи… нет, все-таки по-человечески попросил бы совета. Да тебе бы любой из старших указал на эти ягоды. Зря они, что ли, растут на берегу волшебного ручья?
— Ты сама-то о призраках откуда узнала? Тебе кто рассказал?
Дриада улыбнулась.
— Дерево, конечно.
Никогда мой путь в Сумрачный мир не был таким легким. И никогда в жизни я так не волновался. Но на этот раз я поверил снежной дриаде. Не зря.
Не знаю, что еще сказать. Айни вновь стала собой, прелестной девушкой с пепельными волосами и глазами цвета серого агата. Она умеет нежно улыбаться… Риккита говорит, что несмотря на хрупкость и некоторую застенчивость, Айни сильная и смелая. Иначе как бы она
