массу всего вкусного и неполезного. Пончики, булочки, чипсики, шаурмачки, семечки… И под утро, в четыре часа, когда, объевшись всего этого хлама, охранники все-таки уснули, наблюдавшие за ними все это время Юлия и Вячеслав Викторович принялись за дело и профессионально проникли внутрь музея. Юлия отключила сигнализацию на входе и камеры и зашла через вырезанное стеклорезом окно. Вячеслав Викторович спустился через вентиляционную шахту. Одновременно они оказались в зале музея перед заветным стулом, и оба увидели друг друга, а также моргающие детекторы перемещения. Юлия мастерскими движениями капоэйры с сальто, прыжками и шпагатами пробралась через все датчики. Вячеслав Викторович смотрел на это шоу, стоя на одном месте, не двигаясь, вывалив огромный живот из порванной в шахте кофты. Когда Юлия добралась до стула, она схватила его за ножки и сорвала с подиума. Увидев лицо отца, девушка скривила ему рожицу и посмеялась над ним: «Ха-ха-ха!» Вячеслав Викторович глядел на это с огромной грустью, и тут у него не выдержали нервы. Он побежал к Юлии сквозь все детекторы движения, те срабатывали один за другим, раздался звук сигнализации. Вячеслав Викторович подскочил к дочери и схватился за ножки стула. Юлия так же не отпускала две другие ножки. Оба начали тянуть стул каждый на себя.
— Доченька, ну зачем тебе стул? — нежно спросил Вячеслав Викторович.
— Не твое дело, — ответила грубо Юлия.
— Вот так растишь их, а они такие вот неблагодарные, стыдно должно быть, доченька, — процедил Вячеслав Викторович.
— Папенька, не учите меня жить, — прошипела Юлия.
В этот момент со словами «Стоять, не двигаться!» в зале музея появились проснувшиеся от сигнализации сотрудники ППС во главе с довольным участковым. Они увидели картину сражения папы и дочки за стул. Те же, не обращая никакого внимания ни полицейских, продолжали свою борьбу за экспонат и в один миг так сильно потянули его на себя, что буквально разодрали в щепки. Стул разлетелся на мелкие частички, Юлия и Вячеслава Викторович стояли, тяжело дыша, и смотрели на ошарашенных от происходящего сотрудников полиции. Придя в себя, те арестовали их и доставили в местный участок полиции. Где отец и дочь присоединись в камере к уже изрядно уставшему Евгению. Ночь они провели на нарах, не разговаривая друг с другом. Днем в камеру зашли участковый и директор музея в сопровождении Марины Павловны.
— Марина?! — удивился Вячеслав Викторович.
— Мама! Мама! — обрадовались Юлия и Евгений.
Марина смотрела на них пронзительным злобным взглядом и молчала. Потом строгим голосом сказала:
— Я же говорила вам сидеть дома и не лезть в мои дела! Всем говорила!
— Да, да, говорила, — с опущенными головами согласились все члены семьи.
— Теперь вы у меня все сядете и надолго, раз не хотели меня слушать, — продолжила Марина Павловна с непоколебимо суровым лицом.
— В общем, так, — вмешался участковый. — Мы тут обсудили с Мариной Павловной и решили вас отпустить.
— Отпустить?! — обрадовались все члены семьи.
— Кроме Вячеслава Викторовича, — добавил участковый. — Да шучу, шучу. — И улыбнулся. — Мы еще посоветовались с директором музея… Так как кража государственного имущества не состоялась, а произошла только его порча, мы решили переквалифицировать все в хулиганство. Возместите ущерб, три тысячи рублей, и свободны.
— О, три тысячи рублей всего? — удивились задержанные.
— Да это старый обычный стул, — начал говорить директор музея, — его Нина Михайловна, наш завхоз, поставила еще тридцать лет назад на этот подиум. Придумала историю про него, что он якобы из тех самых двенадцати стульев, и ее напечатал журналист в местной газете, тогдашний жених Нины Михайловны. Так прикол и просуществовал все эти годы.
Директор музея улыбнулся и спросил:
— Вячеслав Викторович, а зачем вам понадобился этот стул? Мне, конечно, Марина Павловна рассказала, что у вас какой-то спор состоялся по поводу этого «экспоната», мол, кто его достанет первый, тот спор и выиграл, типа встряхнуть решили семейные отношения, в игру такую поиграть. Но можно же было и ко мне напрямую обратиться, я бы вам его и так продал бы тысяч за пять рублей, без всяких проблем. Все-таки не чужие люди вы нам в администрации, вон как часто помогаете.
Услышав слова директора музея про стул и пять тысяч, все члены семьи скривили лица от стыда и понимания, что они протупили.
— Да-да, это у нас игры такие в семье, чтоб не скучали, — вздохнув, сказал Вячеслав Викторович, разглядывая руки после наручников и выходя из камеры.
Вечером Ивановы сидели дома на кухне грустные, пытаясь поесть без всякого аппетита, как вдруг в доме появились бабуля со Степаном. Она чувствовала себя не очень хорошо, жаловалась на свое состояние, но у нее был лишь один вопрос ко всем: где ее стул?
— Слышала, в музее была заварушка, по новостям местным говорили, — сказала бабушка. — Ну что, где стул?
Все сидели за столом молча, сильно устав за эти дни.
— Да нет никакого стула, мама, — ответила с раздражением Марина Павловна.
— Как нет? — спросила бабушка. — А я слышала, что кто-то его сломал в музее, мой стульчик родной.
— Мама, это все сказки про стул, небылица, выдумка, — включился в разговор Вячеслав Викторович. — Это давно еще придумали работники музея, про эти двенадцать стульев, это все обман, нам все рассказал директор музея лично.
— Не хочу даже ничего слушать про это. Облажались и не достали мне мой стул, как я теперь без него жить буду? — с возмущением сказала бабуля.
— Мама, ну перестань, — попыталась ее вразумить уставшая Марина Павловна.
— Все!!! В общем, так, я все поняла, вам на меня наплевать. Только что я приняла решение: я буду завещать свое состояние моему Степану, — заявила бабуля. Степан улыбнулся и самодовольно посмотрел сверху вниз на всех членов семьи.
— Как Степану? — хором воскликнули Ивановы.
