самый ожесточенный отпор – вновь и вновь они шли на приступ, но всякий раз их отбрасывали назад. Однако Хлодомир, обладая огромным преимуществом в живой силе, мог себе позволить не считаться с потерями – и вскоре обескровленные тюринги отступили за частокол. В следующий миг он затрещал от ударов сразу нескольких таранов.
Другие франки меж тем атаковали с юга, тоже почти овладев валом. И лишь на севере, атаки шли довольно вяло, позволяя тюрингам все еще держать вал – Сигизмунд берег своих воинов, не торопясь тратить их жизни под стрелами врага.
Все же не франкам, а алеманам удалось первыми прорваться за частокол, когда под ударами бревен-таранов, ворота Фрейберга, наконец, рухнули. На ворвавшихся внутрь захватчиков со всех сторон кинулись тюринги и алеманы даже попятились под их натиском. Тогда Гибульд, размахивая молотом, сам повел воинов в бой. Чуть ли не в одиночку он прорвал строй тюрингов и, пройдя по их трупам, лицом к лицу столкнулся с Хеденом.
-Проклятый предатель! – выплюнул герцог, - клянусь Воданом, я сам принесу твою голову Круту.
- Клятвы твоим божком ничего не стоят, - расхохотался Гибульд, - есть только один Бог, что дарует нам победу.
Хеден с проклятием ударил мечом – но Гибульд успел подставить щит, одновременно обрушив на врага молот. Удар пришелся прямо в грудь Хедену – его спас только прочный панцирь. И все же герцог пошатнулся, ошеломленный пронзивший его грудь болью. Он еще успел занести меч, но Гибульд опять ударил молотом и клинок со звоном сломался. В следующий миг алеманский молот врезался в лицо Хедена, превратив его в кровавое месиво.
Алеманны разразились радостными криками при виде смерти вражеского предводителя и с удвоенной силой обрушились на дрогнувших тюрингов. Иные из них уже бросали мечи, сдаваясь на милость победителя, но другие продолжали отчаянно отбиваться. Однако, казалось, что надежды для тюрингов уже нет – когда над Фрейбергом вдруг пронесся громкий кошачий мяв. Он несся откуда-то сверху – и все участники сражения, на миг прервав бойню, невольно подняли глаза на этот звук.
На одной из башен, уже объятой пламенем, сидел кот или кошка – с золотисто-рыжей шерстью и огромными зелеными глазами. Никто раньше не видел этого большого, словно рысь, зверя, среди священных животных Фрейберга – однако сейчас его душераздирающий вой оказался настолько громким, что странным образом заглушал все звуки жестокого побоища. Зверь неотрывно смотрел на восток – и те, кто мог, также бросили взгляд туда. И в следующий миг защитники святилище разразились радостными криками, а Гибульд зарычал от бессильной злобы.
Со стороны Виртебурга, на берег Майна выходили все новые и новые воины – конные и пешие, вооруженные мечами и луками, копьями и топорами. Над всем этим, казавшимся неисчислимым воинством реяли стяги - с черным медведем Тюрингии, синей рысью Баварии и золотым грифоном , развевавшимся над головами чернокосых смуглых всадников, обильно поливавших стрелами восточный склон Фрейберга.
Золотой кот, издав еще один мяукающий вой, спрыгнул с башни и, словно растворился во тьме, исчезнув из вида. Впрочем, всем уже было не до странного зверя, когда у подножия Фрейберга разворачивался последний эпизод битвы за Виртебург.
Кошачья сыть
Герцог Баварии, на самом деле, колебался гораздо меньше, чем думал король франков: едва под стенами Регенсбурга появилось объединенное войско короля Крута и его союзника — аварского кагана Эрнака, как Тассилон тут же выбрал сторону. Крут взял в заложники всех жен и детей герцога, отправив их под конвоем в Скитинг. Одновременно он обещал поддержать притязания внуков Тассилона — сыновей покойного Родериха, — на Алеманское герцогство. После этого баварскому герцогу ничего не оставалось как присоединиться к походу Крута и Эрнака.
Союзники весьма удачно подгадали время — Хлодомир и Гибульд вывели из города большую часть войск, чтобы взять Фрейберг. Так что Виртебург Крут вернул буквально «с наскоку». Местные жители, изрядно разозленные на христиан за осквернение языческих святынь, горячо приветствовали короля и кагана. Перебив оставленный в городе франкский гарнизон, Крут не медля начал переправу через Майн, пока весть о потере города не достигла Гибульда и Хлодомира.
Аварская конница первой пересекла реку и сходу, проламываясь сквозь сады и виноградники, устремилась вдоль склонов холма, огибая его с севера и юга. Вместе с ними скакала и баварская конница, во главе с самим Тассилоном. Франки на южном склоне, уже почти овладевшие валом, не ожидали удара с тылу и были сметены почти мгновенно. На северном же склоне, где стояла армия Сигизмунда Бургундского, сопротивления оказалось еще меньше —брат короля, не приняв боя, попросту отошел, дав баваро-аварам беспрепятственно выйти в тыл Хлодомиру. Союзники подоспели вовремя — западные ворота уже рухнули и франкское войско было готово ворваться во Фрейберг, когда позади них послышались воинственные крики.
— Водан и Фрейр! За герцога и Баварию!
— Эрлик-хан, Сварги-каган, даруйте нам победу!
Тучи стрел обрушились на франков, оставляя множество убитых и раненных. В тот же миг аварская конница вошла во вражеское войско, словно раскаленный нож в кусок мягкого сыра. Ряды франков смешались: кто-то кинулся в бегство и был тут же застрелен аварскими лучниками, однако большинство перестроилось, чтобы дать отпор новому врагу.
— Убивайте их во имя Христа! — проревел Хлодомир, вскидывая над головой боевой топор. Вокруг короля сплотились воины-франки, заняв позиции между валом и частоколом. Авары, после нескольких попыток проломить вражескую оборону, расступились, давая дорогу спешившимся баварам — обилие всадников на относительно узком пятачке только мешало нападавшим. Воздух вновь наполнили воинственные крики и стоны умиравших, когда бавары сошлись в ожесточенной схватке с франками, пытаясь прорваться за вал. В бой своих воинов вел герцог Тассилон — рубя направо и налево, рыча, словно зверь с собственного герба, он стремился кровью искупить свои недавние колебания, доказать союзникам собственную преданность и занять достойное место среди победителей. Снеся несколько голов и отрубив чью-то руку, уже занесшую над ним меч, он почти прорвался за вал, когда перед ним встал сам Хлодомир. Доспехи короля франков были помяты, из множества мелких ран на руках сочилась кровь, но взор его был полон шального безумия.
— Вот ты где, предатель! — рявкнул он, — умри, пес!
Он обрушил топор на баварца, едва успевшего прикрыться щитом. Хлодомир, не давая противнику опомниться, молотил топором, заставляя Тиссилона пятиться назад, прикрываясь щитом. Вот герцог ступил
