заарканила!»
Кольца после Седова снимались один к одному, и контролер успокоился, отошла к станкам Нины. Она сама забирала у нее готовую продукцию, поспешно замеряла, четыре станка на одного человека — не шутка!
«А наладку у нее кто же будет делать?» — с беспокойством думала Катя и в рабочей суете упустила момент, когда Нина остановила вторую пару станков чистовой обработки: сгорел фазочный резец.
«Вот тут и выдавай программу», — с грустью припомнила Катя сетования Вагоновой. А Нина, по всей видимости, не собиралась звать кого-нибудь на подмогу. Она нашла нужный по размерам ключ в ящике, вернулась к станкам.
По напряжению ее склоненной спины, Катя могла судить, с каким самозабвением Нина трудилась над резцом.
Она закрепила его, вставила в кулачки поковку и пустила суппорта. Напряжение и тревога не сходили с ее лица, но она спокойно обтирала концами руки.
Контролер, забросив свои дела, работала на двух других Нининых станках.
К измерительному аппарату они подошли вместе и на какое-то мгновение замешкались, кому замерить кольцо. Нина держала его, и контролер уступила ей.
Фаска была капельку туговата, но в пределах допуска. Через несколько колец резец осядет и будет совсем хорошо.
Нина сияла: с перепачканным в тавоте носом, в заломленном назад берете, она походила на разудалого рабочего паренька.
Минут за сорок до конца смены Елизавета Силовна с контролером, что-то выговаривая ей на ходу и размахивая руками, пробежали к Седову.
Несколько томительных минут, пока Данила не выходил из-за своей перегородки, Катя с Ниной не знали, в чем дело.
Но вот застекленная дверь распахнулась, пропустив Данилу и тетю Лизу с контролером, и тут же, никем не придержанная, с размаху захлопнулась.
Данила торопился куда-то, глаза его были налиты бешенством.
— Тетя Лиза, ради бога, что случилось? — спросила Нина, поймав ее за рукав. — Авария какая-нибудь?
— Не говори, хуже. Контролерша-то на внутренних кольцах что напортачила. Миниметр, слышь, был неправильно настроен. Колец, колец перепортили. В диаметре узки. Ах, головушка моя бесталанная, несчастная…
Узнав, что кольца не широки, а узки в диаметре, Катя с Ниной переглянулись. Это еще был не брак. Ну, поработать придется ночку, сточить лишнее.
— Выручим тебя, тетка Лизавета, не горюй, — утешила ее Нина, размашисто шагая рядом. — Свободные токарные станки есть? Распорядись переправить туда кольца.
Перекусив наскоро, выпили кипяточку и, — недаром год учились на токарей, уверенно взялись за дело. Тетя Лиза восторгаясь и заискивая, топталась рядом, не зная, чем угодить и как помочь своим спасительницам.
— Ступай наверх, отдохни, — посоветовала ей Катя. — Не молоденькая небось. Закончим, разбудим тебя.
— Ну, девоньки, век ваше добро не забуду!
— Не просто добро, для победы стараемся, — не сдержалась, возразила Нина.
Здесь, на токарном участке было сравнительно тихо: шум станков не заглушал человеческого голоса. Работали по очереди: одна точит, другая замеряет. В охотку каждой хотелось постоять за токарным станочком, за ним человек чувствовал себя больше хозяином, нежели на полуавтоматах.
В свободную минуту Катю тянуло к соседям, где с размеренной неторопливостью, на малых оборотах, трудились одношпиндельные. Низенькие, приземистые, они обрабатывали большие, с обеденную тарелку, кольца. Эмульсия тут не кипела от высокой температуры, а спокойно лилась молочно-белой струйкой и резцов было на счет. К тому же все они на виду, удобно поставить, удобно снять.
Наладчиками работали одни женщины, по-домашнему обвязав плечи платками крест-накрест. По восемь — десять станков у каждого наладчика — это уже военная норма. До войны полагалось не более шести. Есть и станочники-операторы, обслуживающие по две пары.
«Может, с этих станков мне следовало начинать?» — прикидывала в уме Катя и жадно смотрела, как наладчицы меняют резцы.
— Приходи, научим, — предложила Кате одна из них и, не откладывая, стала показывать, как нужно ставить по эталону обдирочный резец.
К четырем утра все бракованные кольца по внутреннему диаметру были доведены до нужных размеров, и контролер приняла их.
Тетя Лиза сунула девушкам по карамельке, потрусила за электрокарщиком. Только теперь, поднимаясь по лестнице наверх, Катя с Ниной поняли, до чего они устали.
В красном уголке, перегороженном на мужское и женское отделение, стояли в ряд кровати под серыми колючими одеялами на случай, если люди задержались в цехах или кому-нибудь требовалось отдохнуть.
Кровати не пустовали, здесь всегда кто-нибудь спал, потом наскоро ополаскивал лицо, подогревал на плитке чай и спускался к станкам.
Подруги устроились на кроватях у стенда. Нина сразу будто провалилась куда-то, охнула и заснула. Катя, задремав было, через несколько минут убедилась, что сон улетучился. Она ясно видела перед собой непривычно большое кольцо на шпинделе, себя с ключом в руках, — станок остановлен, сейчас она займется наладкой: снимет сгоревший резец, взамен поставит новый. Лишь бы не волноваться и не давать волю сомнениям, — это мешает работе!
За стендом раздались шаги, знакомое покашливание Данилы. Он вернулся с дежурства на крыше и укладывался спать.
Кате захотелось хоть минутку поговорить с ним и она тихонько стукнула в фанеру.
Седов заглянул за перегородку, взлохмаченный, с улыбкой до ушей.
— А-а-а, и вы тут, моими соседками, — заговорил он шепотом. — Понимаешь, у чертового противогаза, убей меня, какая-то магическая сила! Не противогаз — подушка самосон, так и тянет прилечь на нее…
— На крыше-то?
Данила посмотрел на Катю с покорной безнадежностью, вздохнул кротко.
— Каюсь, проспал все дежурство с противогазом под головой. Мягчее и слаще у меня в жизни подушки не бывало! К тому же на свежем воздухе!
— Ты веселый сейчас какой, — сама не понимая, то ли в похвалу, то ли с укором сказала Катя. — Послушай, — продолжала она, — можешь перевести меня на участок одношпиндельных? Я там быстрее наладкой овладею.
Седов задумался, помедлил.
— Хорошо, давай переходи, коли есть желание. Значит, с Ниной врозь будете? — спросил он, выдавая свои мысли.
Катя промолчала, жалея Данилу.
«Беда просто… парень безнадежно болен Нинкой…» Седов скрылся за перегородку и, судя по дыханию, быстро уснул. Катя позевала, позевала, поворочалась с боку на бок и тоже уснула. Последней ясной мыслью ее было: «Раз Даня обещал, он переведет. А я на одношпиндельных не подведу его…»
Глава 8
Над городком из бревенчатых домов в один этаж, редко в два, возвышались деревянная, выкрашенная в кирпичный цвет пожарная каланча и черная, довольно внушительная труба городской бани, из которой вечно валил дым. До войны местные жители гордились своей трубой. Из окон поезда, с самолета люди не раз, возможно, принимали из-за этой трубы их тихий городок за бойкий заводской поселок.
Сейчас в войну было не до провинциальной наивной гордости; труба могла служить отличной мишенью с воздуха, и жители
