ландтагом одной из этих петиций, в мае 1836 г., за удовлетворение ее высказался даже депутат Вольфганг Менцель, литературный враг Берне и «Молодой Германии». Была принята (большинством 80 против 3) резолюция, предлагавшая правительству пересмотр закона 1828 года, с целью «предоставления евреям всех гражданских и общинных прав, насколько это допускается конституцией». Но правительство не спешило воспользоваться «предложением», так как оно наметило более продолжительный срок действия исправительного закона — двадцать лет. В 1845 г. петиционный поход возобновился: все сорок еврейских общин Вюртемберга подали петиции о равноправии. Обе палаты ландтага высказались в пользу требований евреев, да и само правительство склонялось к этому. Оно только хотело дотянуть до намеченного им 20-летнего срока «исправления» — до 1848 года. Швабское правительство не могло предвидеть, что в этом году равноправие не будет даровано, а будет взято.
Типичным для группы консервативных государств Германии является Саксонское королевство. Еврейское население этой страны, доведенное гнетом «старого порядка» до ничтожной дроби (ок. 900 чел.), не чувствовало реакционного поворота 1815 года, потому что не изведало раньше и благ освободительного периода. Здесь во всем своем безобразии сохранилось старое рабство: ограничивалось право жительства для горсти туземных евреев и совершенно запрещалось водворение пришлых. Для характеристики положения достаточно указать на следующие примеры: в город Фрейберг еврей мог приезжать по делам только на три дня, и до момента отъезда его сопровождал полицейский конвой; еврейские мальчики не принимались в учение в ремесленные заведения, и в 1835 г. потребовался особый королевский декрет для допущения одного еврейского мальчика в портняжную мастерскую в качестве ученика. Луч света обнажил эту мерзость средневековья после критического 1830 года, когда народное возмущение заставило и саксонских правителей дать стране новую конституцию. Евреи обратились с петициями о гражданских правах к правительству и обеим палатам ландтага (1831). Вопрос начал обсуждаться под влиянием как этих петиций, так и контрпетиций христианских гильдий и цехов, требовавших «защиты против еврейства». Прения в ландтаге (1833— 1834) обнаружили наличность сторонников равноправия и в стране протестантской нетерпимости. В первой палате в защиту евреев говорил лейпцигский профессор Круг, защищавший равноправие и в литературе; его поддержал принц Иоанн, впоследствии саксонский король, требовавший решения вопроса в духе свободы совести. Вдохновителем этих заступников был еврейский общественный деятель в Дрездене, д-р Бернгард Беер, горячий поборник мендельсоновского просвещения, инициатор вышеупомянутых петиций. В результате обе палаты приняли резолюцию: предложить правительству пересмотреть законы о евреях и выработать проект реформы. Проект поступил только в 1836 г. на обсуждение палат, а в силу декретов 1837 и 1838 гг. он стал законом.
Реформа сводилась к следующему. В двух городах, Дрездене и Лейпциге, были узаконены еврейские «религиозные общины» с правом строить синагоги для публичного богослужения (раньше разрешались только молельни в частных домах), причем число членов обеих общин не должно увеличиваться притоком евреев извне. Переселение из одного города в другой зависит от разрешения властей, а в деревнях евреям совсем запрещается жительство. Свобода промыслов ограничена целым рядом запретов: запрещены мелкая торговля без особого разрешения властей, содержание аптек, ресторанов и т. п. Ремесленникам разрешено принимать еврейских учеников, но число евреев-мастеров ограничено нормой (30 для обеих общин — Дрездена и Лейпцига). Новый порядок, таким образом, недалеко ушел от старого. Особенно угнетало отсутствие свободы передвижения. Евреи из других стран по-прежнему не допускались в Саксонию. Этот варварский пережиток дал повод к демонстрации во французском парламенте в 1841 г., когда обсуждался предъявленный министру иностранных дел Гизо запрос об изгнании из Дрездена приехавшего туда по делам парижского купца-еврея Вурмзера. В бурных прениях французской палаты депутатов отношение саксонского правительства к евреям было заклеймено презрением (см. дальше, § 29). Сила протеста нарастала и среди самих саксонских евреев, которые в двух своих общинах — дрезденской и лейпцигской — успели организоваться под руководством известного ученого Захария Франкеля (занимал пост главного раввина в Дрездене в 1836—1854 гг.). В 1843 и 1846 гг. ландтагу снова пришлось рассматривать еврейские петиции, из которых последняя требовала не частичных улучшений, а полного равноправия. Петиции остались без последствий, но чувствовалось, что час освобождения близок.
Евреи Ганновера (около 12 тысяч) находились в условиях, которые были немногим лучше саксонских. Здесь процветал режим старого Schutzjudentum. Даже в провинциях Ганновера, принадлежавших раньше Вестфальскому королевству, нарушалась статья венских «союзных актов» о сохранении status quo. После конституционной реформы 1830 года начался и здесь петиционный натиск евреев на палату депутатов. Палата предложила правительству пересмотр законов о евреях, а затем приступила к обсуждению умеренного проекта реформ. Но династический переворот 1837 года (переход королевской власти, после смерти английского короля Вильгельма IV, к герцогу Кумберлендскому), приведший к отмене прежней либеральной конституции, положил конец всяким реформаторским попыткам. Только незадолго до революции 1848 года ганноверское правительство решило упразднить унизительную подать «шуцельд», которая в большинстве других государств была отменена еще в эпоху первой эмансипации.
В Мекленбург-Шверине (ок. 3000 евреев) вся эпоха реакции прошла в борьбе сильного дворянского сословия (Ritterschaft) против умеренной «хартии вольностей» 1813 года (том I, § 32). Реакционеры добились того, что в 1817 г. действие этой хартии было приостановлено. Право жительства и торговли евреев зависели от усмотрения городских магистратов, которые в Ростоке и Висмаре совершенно не допускали их на постоянное жительство. Все попытки мекленбургского герцога Фридриха-Франца вернуть евреям часть их отнятых прав и настойчивые требования самих еврейских обществ наталкивались на эту глухую стену дворянской реакции. Новая организация еврейских общин, введенная уставом 1839 г., была скована правительственною опекою в то время, как внутри точил ее червь религиозного раскола, вызванного тогда натиском крайних реформистов. Еще хуже было положение евреев в Герцогстве Мекленбург-Стрелиц.
Между указанными двумя группами — либеральною и консервативно-реакционною — распределялись неравномерно прочие государства Германии: к первой примыкали Брауншвейг и отчасти Великое Герцогство Гессенское (в отличие от Кургессена), ко второй — герцогство Саксен-Веймар и ряд мелких государств. Своеобразную политику усвоило себе саксен-веймарское правительство: держа евреев в состоянии бесправия, оно позволяло себе грубое вмешательство в их религиозную жизнь. Между прочим, оно обязало общины ввести немецкий язык в синагогальное богослужение (1823) — в тот самый момент, когда прусское правительство запретило даже немецкую проповедь в синагогах. Тем же законом были разрешены смешанные браки между евреями и христианами, под условием крещения детей. Веймарский великий старец Гете выразил по этому поводу свое возмущение; но не принципом неравенства возмущался поэт, а напротив — либерализмом законодателя. Он опасался наихудших последствий от смешанных браков и в своем письме к канцлеру Миллеру высказался, что протестантскому пастору следовало бы скорее
