В «Семи партидах» короля Альфонсо Мудрого, кастильском своде законов середины XIII века, во втором законе титула об иудеях – «Каким образом должны вести себя иудеи, живущие среди христиан», – о поведении евреев в христианские праздники, а именно в дни Страстной недели, накануне Пасхи, сообщается следующее:
…поскольку мы слышали, что кое-где в день Страстной пятницы иудеи в насмешку воспроизводили и воспроизводят страсти Господа нашего Иисуса Христа, выкрадывая детей и вешая их на кресте или же делая восковые фигурки и распиная их, когда не могут добыть детей, приказываем, чтобы если впредь станет известно, что где-либо в наших владениях содеяно такое, то, если это возможно проверить, все замешанные в этом деле были бы схвачены, задержаны и приведены к королю, и, как только тот узнает правду, он должен приказать позорной казни предать виновных, сколько бы их ни было. Также запрещаем в Страстную пятницу иудеям выходить из своего квартала, но [предписываем] оставаться запертыми в нем до утра субботы, а если поступят вопреки сему, то за вред и бесчестие, которые в таком случае потерпят от христиан, не получат никакого возмещения.
Иными словами, если прояснить причинно-следственные связи, какими их видел автор, получается следующее. Евреи не должны были покидать свой квартал в конце Страстной недели, дабы не провоцировать христиан на насилие или оскорбления. Подобная агрессия со стороны последних вполне вероятна и закономерна как реакция на преступления евреев против христианской веры или, по меньшей мере, насмешки над нею, – точнее, на слухи о подобных преступлениях. Власть стремилась предотвратить это насилие, запрещая евреям выход из их квартала, не столько из сочувствия к евреям, сколько из опасения народных волнений, беспорядков, бунта, наконец, в который могло перерасти – и перерастало, известны такие случаи – желание отомстить иудеям. Катализатором этого желания были, возможно, не столько слухи о еврейских злоумышлениях, сколько эмоционально заряженные ненавистью к иудеям проповеди, излагающие евангельскую историю страстей Христовых – страданий Христа по вине или даже от рук иудеев. Прежних, разумеется, иудеев – многовековой давности, но, согласно средневековой картине мира, потомки отвечают за предков, и как заслуги предков спасают потомков, так и их грехи заставляют потомков ожидать возмездия.
Худерия Севильи.
Фото автора
Но так ли страшно было это возмездие? Можно ли утверждать, что всегда и везде антииудейская агрессия в Страстную неделю была сродни погрому? Историки традиционно полагали, что пасхальные погромы возникли в высокое Средневековье и были несомненным симптомом растущей нетерпимости христианского общества, сигнализирующим о приближении погромов более серьезных. Например, пасхальный погром в Жироне в 1331 году может считаться предвестьем страшной серии погромов 1391 года. Но исследования последних десятилетий, пересматривающие картину иудео-христианских отношений, корректируют и представления о пасхальных погромах, по крайней мере, в некоторых европейских королевствах, прежде всего в Испании, где евреи продержались дольше всего и за некоторыми исключениями практически до изгнания жили сравнительно благополучно.
Жирона. Река Оньяр. Фото автора
Американский историк Дэвид Ниренберг в своей книге «Общины насилия» исследует историю антиеврейского насилия в преддверии Пасхи и показывает, что эта практика началась раньше – с X–XI веков, а то и с античности, и сохранялась дольше, например, в Испании Нового времени в Страстной четверг дети с палками распевали: «Еврейцы-убийцы, вы убили Христа, а теперь мы убьем вас» и т. д. Это, конечно, символическое насилие, а не физическое, но Ниренберг, внимательно читая средневековые пиренейские источники, утверждает, что и в XIV веке пасхальные «погромы» в Короне Арагона были рутинной практикой, более похожей на ритуал или игру (в источниках они так и называются «шутками» или «играми»), чем на восточноевропейские погромы XIX века. Так, каталонские авторы писали об этом как о давнем обычае: юные клирики в Страстную неделю закидывают евреев камнями, а король, или, скорее, его представитель, и солдаты евреев регулярно защищают, а евреи за эту защиту платят. Вот описание событий в Жироне в Страстную неделю 1331 года из показаний Берната де Ба, бейлифа, то есть королевского чиновника, и горожанина Бонаната Торнавельиса, сохранившихся в епархиальном архиве Жироны:
[В страстной четверг бейлиф] прослышал, что клирики пытаются напасть и вторгнуться в этоткаль(call) и тут же пошел к его воротам и увидел там много школяров с выбритой тонзурой и клириков в возрасте от 10 до 12 лет, и они разбежались, увидев этого свидетеля. […] Он затем осмотрел эту стену и ворота и увидел, что несколько камней было оттуда вынуто. […] Он увидел [на следующее утро], что к двери был привален большой камень. […] Позднее в тот день он услышал, что вкальвторглись и напали на евреев, и он тут же пошел вкаль, но никого там не застал, и осмотрел эту стену и ворота и увидел, что подпорки ворот были убраны к стене, и он тут же подтолкнул их обратно. [Он также узнал, что] упомянутые ворота были подожжены сыном Раймонда Альберти, с выбритой тонзурой, лет четырнадцати от роду, и сыном упомянутого викария, клириком с тонзурой, лет двенадцати от роду, и еще одним клириком с тонзурой лет двенадцати от роду, и этот огонь был потушен евреямикаля, и никакого зла не случилось.
Как правило, если не происходило ничего экстраординарного, евреи не жаловались королю или в суд. Однажды пожаловалась одна вдова-христианка, у которой еврейская семья арендовала дом: от кидания камней дом пострадал, и она требовала компенсации. В основном же мальчишки из числа младшего духовенства бросали камни в стены и ворота еврейского квартала. В этом не было ничего специфически антиеврейского – в других случаях недовольные так же поступали с домами врагов или дворцами тех или иных представителей власти. Не раз, например, на виновных налагали штрафы за закидывание камнями самого королевского дворца. Физические столкновения, если они вообще случались, происходили не столько с евреями, сколько с людьми короля, которые их защищали. Так что нападение на еврейский квартал было, по мнению Ниренберга, одним из способов выразить недовольство чиновниками короля. Он предлагает видеть в пасхальном насилии отражение противостояния двух элит, представителей короны и церкви, в той же степени, что и противостояния церкви и синагоги. Погромы 1348 года, во время Черной смерти, страшной эпидемии чумы, или серийные погромы 1391 года были исключениями. А пасхальные инциденты, которыми традиционно доказывали, что так называемая convivencia, гармоничное сосуществование иудеев с христианами и мусульманами на Пиренейском полуострове, в XIV веке сменилась нетерпимостью, на самом деле отдельное явление, не очень разрушительное и вполне рутинное, являвшееся органичной частью этого сосуществования.
