Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

Стекло брызнуло во все стороны. Горбун грустно улыбнулся, заложил руки за спину и принялся мерить помещение размашистыми шагами:

— Конечно же, я доверяю тебе, милая Невенка.

Он подошёл к девушке, замедлился и нежно погладил её по шраму на лице тыльной стороной своей ладони. Потом опустил руку и продолжил метаться по комнате.

— И я верю в твои видения. Однако твои интерпретации откровений... Тут кое-что не сходится.

Он снова замер на пару ударов сердца, нахмурился, а затем кривые ноги возобновили безумную прогулку:

— Ты очень устала, сестра, да к тому же голодна.

Невенка тут же сглотнула слюни, вмиг наполнившие её рот.

— Мы все голодны, Тео. Я устала не больше и не меньше других. Ну разве что чуть-чуть побольше. Если не веришь в то, что я тебе рассказала про сестру Селести, обратись к своей интуиции, к чувству самосохранения. Это не мы охотимся на Селести. Это она выдерживает нас здесь подобно будущему шашлыку, маринующемуся в соусе из приправ. На этой базе мы подвергаемся чудовищной опасности, и чтобы выжить, нам надо немедленно убираться отсюда. Иначе мы все просто исчезнем.

Его Преосвященство опять слегка притормозил:

— Ты что же это, испугалась, дитя? Ты, Невенка Оскаала, осененная даром Господним и мечом священным перепоясанная, испугалась мерзкой ведьмы? Не верю.

Он фыркнул; напряжённое металово возобновилось.

— Я конечно не спорю — эта сука сильна, сильна во всех отношениях. И, как я уже упоминал, её меч — самая большая наша проблема.

— Не самая большая, — вяло возразила Невенка.

Теофил Рух лишь хмыкнул в ответ. Горбун мрачнел с каждым новым ударом сердца.

«Сарказм, скепсис и отеческая любовь. Вот что мешает ему меня услышать», — подумала Невенка.

— А как ты объяснишь два года скитаний? Два года мы идём по её следу. Если бы некая могущественная сущность что-либо хотела от простых смертных, то она получила бы это раньше.

— Замыслы богов мне, к сожалению, непостижимы, — ответила Невенка Оскаала.

Теофил Рух приблизился к девушке и по-отечески обнял её лицо двумя ладонями. Потом нежно поцеловал в макушку, отпустил девушку и, развернувшись, направился к входной двери. На пороге остановился и обернулся.

— Умница, что нашла эту еретичку и предателя. Единственная твоя ошибка в том, что ты путаешь нечисть с богинями. Да и богинь никаких не существует. Ведьмы, демоны, оборотни, и прочая шваль проникла в наш мир. Грязь и ересь, что изводится сталью и огнём. А богини — это просто миф.

Теофил Рух потряс головой, словно бы споря с кем-то в сознании, и взялся за дверную ручку.

— Покорми её, Юрген, — бросил епископ, переступая порог комнаты.

— Чем, Ваше будущее Святейшество? — встрепенулся тевтон. — Еда давным-давно кончилась.

— Придумай что-нибудь, — донеслось из коридора. — На крайняк, отрежь у брата Рагиро кусок его жирной жопы. Чтобы к утру сестра Оскаала была сытой. Понял?

— Яволь, — ответствовал Юрген.

Он допил остатки вина из своего стакана и пружинисто поднялся на ноги.

* * *

Хельги со стоном перевернулся на живот, подтянул колени к груди и встал на четвереньки. Вытер текущую с распухшего носа кровавую юшку и тяжело поднялся на разъезжающиеся ноги.

— Где, падла, твоя винтовка?

Свист ладони и новый удар. Теперь в ухо. Мир перевернулся вверх тормашками, подстраиваясь под летящего скальда. Бестолку. Хельги треснулся об землю так, что дух вышибло. В груди что-то хрустнуло.

— Эй! Лох чилийский! — обнажённая женская рука опустилась на сжатый кулак, размером напоминающий средний арбуз, — Убьёшь же дурака. Кем тогда командовать будешь? От нашего отряда уже и так рожки да ножки остались. Теперь ещё и броневичок спиздили.

Монакура Пуу нахмурился, уставившись на изящную девичью кисть, что переместилась вверх по его предплечью. Потом разжал кулак, и отошёл прочь от поверженного скальда. Он присел возле колеи, оставленной угнанной Ньялой, и воззрился на отпечаток автомобильного протектора. Сплюнул на след, опустился на тощую задницу и устремил взгляд пустых глаз куда-то в серое небо.

Скаидрис, голый по пояс, как и его сержант, подошёл к скальду и протянул ему руку. Тот принял помощь и поднялся на ноги. В третий раз за последние пять минут.

— Где сука, твой меч?

Хельги инстинктивно отвернул голову и прикрыл глаза, ожидая нового удара. Скаидрис усмехнулся, похлопал викинга по плечу и негромко сказал:

— Пойдём, оставим сержанта одного. Не везёт ему с женщинами. Он к ним с распахнутой душой, а они... Кстати, знаешь, почему у него такое дурацкое прозвище?

Хельги понял, что больше его бить не будут. Пока что. И даже расскажут героическую сагу. Сагу про его нового конунга. Хельги был рад, что теперь у него такой конунг. Если про тебя сложили сагу, а ты всё ещё жив, значит ты, однозначно, реально и невъебенно герой. Возможно, полубог. Редко кто-нибудь из воинов, даже самых отважных воинов, удостаиваются чести, чтобы про них сложили сагу ещё при жизни. Хочешь сагу о своих подвигах — умри кроваво и героически.

Заинтригованный скальд отправился вслед за ливом, на ходу размазывая по щекам кровь из разбитых губ, носа и ушей.

Бездна же пошла прямиком к сержанту. Постояла возле, потом присела рядом. Сорвала длинную травинку и сунула в уголок губ. Вздохнула, выплюнула травинку, открыла рот, набрала воздуха. Помолчала, выдохнула, закрыла рот. Так и сидели оба, уставившись на роскошные сосновые кроны, что величественно раскачивались под напором утреннего ноябрьского ветра.

* * *

Сознание неспешно вплывало в неё, медленно, будто перегруженный кнорр, что входит в недвижные воды фьорда, управляемый до смерти усталыми гребцами. Все мыслеобразы вмиг рассеялись, лишь только малышка Сигни ощутила своё тело.

Нестерпимая боль смела остатки грёз и видений — огнём горели рассечённые жилы на запястьях и лодыжках. В пересохшем горле пылало. Тошнотворная вонь от её длиннополой рубахи, что пропитанная потом, мочой и кровью, свешивалась ей на лицо, заслоняя окружающий мир, вызвала в пустом желудке жестокие спазмы.

Девочка конвульсивно задёргалась, давясь желчью, пытаясь не захлебнуться собственной рвотой. Верёвка, на которой она висела, заелозила по суку огромного ясеня. Связанные грубой бечёвкой руки ожесточённо царапали воздух, пытаясь найти хоть какую-то опору. Задыхающаяся девочка неестественно изогнулась; на короткий миг её голова приняла вертикальное положение — из носа и рта излились потоки коричневой слизи и Сигни смогла вдохнуть. Потом снова повисла вниз головой — хрипя, булькая, но всё