мы въехали в Харг, солнце еще не развеяло утреннюю прохладу. Дзиньзо и Орха, словно почувствовав нашу нерешительность, замедлили шаг, когда вокруг выросли шатры и загоны. Земля, за которую сражалась Дишива. Я знал, что здесь будут левантийцы, одни останутся, другие отправятся домой, но не был готов к такому их множеству. Или к такому множеству взглядов. Разговоры обрывались, головы поворачивались, и шепот волной несся впереди нас.
– Смотри, а нас не совсем забыли, – заметил Гидеон. – Это хорошо.
– Можем поспорить, на кого из нас таращатся больше.
Он фыркнул от смеха.
– Ты убил заклинательницу.
– Я ничто по сравнению с вами, ваше императорское величество.
О чем бы ни шептались левантийцы, их взгляды провожали нас до самого города, а некоторые Клинки даже пошли за нами, настороженно, будто ожидая, что мы выхватим оружие и перебьем их. Гидеон тяжело вздохнул.
Харг, скорее порт, чем город, располагался у подножия высоких холмов, и его дома будто падали в море. Наверху зеленели поля и уже паслись лошади, повсюду, словно грибы, вырастали скопления шатров. Я скептически относился к планам Дишивы, но те левантийцы, которые не стали глазеть на нас, занимались делом: рыбачили, строили, что-то готовили на одном из многочисленных костров. У кромки воды даже шла игра в хойю, босоногие Клинки бросались за мешком, приземляясь на темный песок.
– Рах, дружище! – По ступенькам соседнего дома поспешно спускался Амун. – Ну наконец-то! Сколько можно заставлять себя ждать!
– Столько, сколько нужно, – проворчал себе под нос Гидеон.
Времени отвечать не было: Амун пронесся сквозь собравшихся зевак, от широкой улыбки у него едва не трескалась голова. Он раскинул руки, и, спешиваясь, я упал в его крепкие объятия. Когда он наконец меня отпустил, я был уверен, что к сломанным ребрам добавилось еще несколько.
– Ты так долго ехал, я уж подумал, что вас сожрали дикие кролики.
– Ну уж нет, я не настолько плох, чтобы не сожрать их первым. Хотя, если быть честным, то охотился Гидеон, а я только жаловался.
После упоминания Гидеона Амун посмотрел на него и сухо поприветствовал:
– Гидеон.
– Амун.
Через несколько секунд неловкого молчания Амун повернулся к собравшимся и замахал руками.
– На что вы тут уставились? Здесь вам не балаган, идите, займитесь делом.
Ворча и бросая на нас долгие взгляды, группа разошлась, чтобы разнести слухи по поселению. Вскоре всем и каждому станет известно, что прибыли убийца заклинательницы и император.
– Как вижу, наша слава бежит впереди нас, – сказал я, глядя на группу Клинков неподалеку. – Дурная слава. – Когда я решился снова взглянуть на Амуна, его лицо искажала гримаса, которая только усилилась, когда я добавил: – Они уже придумали для меня прозвище?
– Ты не захочешь его узнать, – ответил он. – Оно нелепое и бессмысленное, и я уверен, что они забудут его, как только ты…
– Уберусь с глаз долой? – закончил я, чувствуя скорее утомление, чем гнев. Как плохи были бы их дела, если бы я сделал иной выбор, но гораздо проще притворяться, что они и пальцем меня не тронули или не приняли собственное неудачное решение. Легче было заклеймить меня изгоем, похоронив благодарность вместе с чувством вины. Я сжал руку Амуна. – Давай, выкладывай. Лучше знать.
Гримаса, похоже, приклеилась к его лицу. Он посмотрел на Гидеона, словно прося о помощи, но не получил ее.
Амун вздохнул.
– Это… Они называют тебя Богоубийцей.
– Как?
«Храбр перед лицом Бога, этот богоубийца преклоняет колени, падает, поднимается, живет, чтобы пройти путь избранного, чтобы построить их дом заново».
– Не знаю, кто это начал, но думаю, это потому что между разговорами об этом… святом Вельде, которым пытался стать Лео, и новым положением Дишивы, всё, что здесь произошло, казалось… важным? Как бы там ни было, не обращай внимания. Уверен, они скоро забудут и жизнь продолжится.
– Хм, Богоубийца, – протянул Гидеон, будто пробуя слово на вкус. – Мне нравится. Очень эффектно. Хотя звучит так, будто ты выше меня, а это неправда.
Я слышал его слова и неохотный смешок Амуна, и все же передо мной стояла Эзма, указывая пальцем в последнем ужасающем осознании: «Ты».
«Этот богоубийца преклоняет колени, падает, поднимается, живет, чтобы пройти путь избранного, чтобы построить их дом заново».
– Рах? – в поле зрения появилась голова Амуна. – Все хорошо? Слушай, Лашак и Диха уже отправились домой, но я уверен, что Дишива будет рада тебя видеть. Хочешь…
– Нет.
Я думал остаться, побыть здесь и расслабиться, вспоминая, каково это – принадлежать к гурту, но слова проклятой книги зазвучали в голове, и я отступил на шаг.
– Нет. Если есть корабль, нам надо идти.
– Всегда есть какой-нибудь корабль. Похоже, прошел слух, что иеромонах со своим толстым чилтейским кошельком находится здесь и покупает много припасов, поэтому корабли постоянно прибывают. Большинство из них рады подзаработать, перевозя левантийцев через море.
– У нас нет денег.
Гидеон подался вперед, и седло заскрипело под его весом.
– Богоубийцам плохо платят.
Богоубийца. Словно удар молотом.
– За это тоже платит секретарь Дишивы. Она считает, что он пытается отправить отсюда как можно больше левантийцев, чтобы остальные члены Девятки не слишком пугались.
– Мы сожалеем о том, что сделали с вами, а теперь проваливайте.
– Проклятье, нет, они не собираются извиняться, но точно хотят избавиться от нас как можно быстрее – на случай, если мы затаили обиду.
Я ничего не сказал. Дзиньзо тряхнул головой, нарушив неловкое молчание.
– Ты уверен, что не останешься даже на ночь? – спросил Амун.
Как ни отгонял он собравшихся Клинков, слишком многие остались стоять, наблюдая издалека, и мое имя и преступления не сходили с их уст. Сражаясь за свой народ, за то, чтобы он мог вернуться домой, я стал еще большим чужаком, и придется смириться с этим. Позже. А пока я просто хотел уехать как можно скорее. Подальше от имени, которым они меня нарекли.
Я положил руку Амуну на плечо.
– Нет, но спасибо тебе. Достаточно и того, что пригласил меня остаться. Я не могу…
Я не мог подобрать слов, чтобы не выворачивать перед ним душу, но он понимающе кивнул.
– Тогда, увидимся на родине. Береги себя. – Амун посмотрел вверх. – И ты, Гидеон. Приглядывай за этим идиотом, по крайней мере, пока я не вернусь, ладно?
– Задача трудная, но я попытаюсь.
Амун криво ухмыльнулся, хлопнул меня по плечу и отошел, давая мне место, чтобы забраться в седло. В моем состоянии это было непросто, но я постарался изо всех сил – слишком много было зрителей. Там были даже чилтейские рыбаки, сидевшие на причале, и моряки, ожидавшие прилива, некоторые
