в нарядах темпачи – я впервые увидел их с тех пор, как покинул дом целую вечность назад.
Кивнув Амуну, я послал Дзиньзо вперед, радуясь, что он может нести меня вместо моих ослабевших ног.
– Все хорошо? – спросил Гидеон, поравнявшись со мной.
– Прекрасно. Давай просто найдем корабль и уберемся отсюда.
У пристани стояли три корабля с малой осадкой, а четвертый стоял на якоре в более глубоких водах, грузы с него переправляли на гребных лодках. Левантийцы были повсюду: лошади, припасы, мешки, тюки соломы – клубок кипучей деятельности и знакомых запахов, противостоящих терпкому запаху моря. Пара Клинков спорила с торговцем-темпачи, а Ошар пытался перевести разговор встревоженного чилтейца с троицей левантийцев, чьи лошади были нагружены поклажей. Третий корабль, похоже, недавно причалил, и темнокожие матросы таскали по широкому трапу какие-то ящики.
– Добрый день, – обратился по-левантийски Гидеон к их капитану.
Тот внимательно оглядел нас и наших лошадей, прежде чем ответить на чилтейском, и удивленно поднял брови, когда Гидеон ему ответил. Я с радостью предоставил ему вести переговоры, а сам смотрел по сторонам, наполняя душу этой землей и людьми, которые решили остаться. Скоро на пастбищах появятся лошади, а левантийцы смогут заниматься земледелием и охотой, возводить дома из дерева, добавляя их к тем, что уже выстроились вдоль берега. Перед одним домом стоял человек во всем белом. Дишива. Уехать, не попрощавшись, было трусостью, но сегодня я был трусом, и если кто-нибудь мог меня понять, так это она. Я поднял руку в знак приветствия, и она сделала то же в ответ – простой жест преодолел пропасть, лежавшую теперь между нами. Мы начинали идти по одному пути, но наши дороги давным-давно разошлись.
Провозившись с лошадьми и припасами, мы только к вечеру устроились в трюме корабля вместе с горсткой других левантийцев. Они держались от нас подальше, не давая забыть, что даже в условиях нехватки места никто не хочет приближаться к Богоубийце. Что ж, по крайней мере, торговые корабли использовались для торговли лошадьми, и у Дзиньзо и Орхи были собственные узкие стойла, которые помогут им держаться на ногах в бурном море.
Гидеон спокойно сидел на соломе, прислонясь к борту корабля, как можно ближе к ногам Орхи. Он смотрел на шепчущихся левантийцев до тех пор, пока те не отворачивались, хотя делал он это ради себя или ради меня, я точно не знал.
– Иди сядь, – сказал он, протягивая руку.
Рядом с ним я мог быть только тем, кто я есть, и больше никем, но я не взял его руку.
– Мне нужно подышать воздухом, – сказал я и перекинул через плечо седельную сумку. В освещенном фонарями полумраке Гидеон смотрел скорее на нее, чем на меня. Он все понял, но ничего не сказал, просто проводил меня своим обычным пристальным взглядом.
Когда я поднялся по скользкому трапу на палубу, где, недовольно поглядывая на меня, суетились матросы, солнце уже садилось. Чилтейский берег еще не скрылся вдали, и я видел фигурки людей, передвигающихся по городу. Это зрелище почему-то навевало грусть.
Я прислонился к борту. Своими шагами и болтовней матросы создавали вокруг своеобразную музыку, а приказы выкрикивались под бой тяжелого барабана на носу. Как только я отошел в сторону, все перестали обращать на меня внимание, и, когда я достал книгу Эзмы и открыл знакомые страницы, моим спутником был лишь морской бриз.
1. Вельд сокрушен предводителем.
2. Вельд сокрушен в тронном зале.
3. Сокрушен в пещере.
4. Заколот в спину императрицей, иначе упоминаемой как некто, являющийся одновременно предводителем и богом.
5. Вельд сокрушен предательством.
6. Вельд сокрушил сам себя, принес в жертву.
И дабы самому стать богом и Вельдом Возрожденным, как было предсказано, он должен убить лжесвященника и навеки стать Богоубийцей.
Я закрыл глаза, но слова отпечатались на моих веках. Просто слова, давным-давно написанные кем-то в священной книге религии, которой я не следовал, про бога, в которого я не верил. Лео пытался воплотить их в жизнь. Эзма пыталась. То, что я прошел все шаги, было лишь преднамеренной подгонкой событий под предсказание или, в лучшем случае, совпадением. Такое часто случается.
Я резко захлопнул книгу. Харг уже слился с местностью, и ни единого человека невозможно было различить в его смутной тени здесь, на краю мира, откуда наша родина и наш образ жизни теперь простирались в новом направлении. Темные волны внизу бушевали, словно голодные звери. Я мог бы уронить туда книгу, выпустить ее из рук и смотреть, как она погружается в воду, чтобы пойти на корм какому-нибудь созданию, живущему в глубинах. Она жила бы какое-то время в моих мыслях, но время превращает воспоминания в тени, и когда-нибудь я освободился бы даже от них. Это так просто.
Я сунул книгу обратно в сумку. Не сегодня. Может быть, завтра я буду готов от нее избавиться. Я спустился в трюм, пропахший потом, солью, лошадьми и дерьмом, и сел на солому рядом с Гидеоном. Его рука легла мне на плечо, и он ничего не спросил, просто прижал меня к себе. Его императорское величество и Богоубийца наконец-то возвращались домой.
Благодарности
Эта серия стала длительным путешествием, я начинала его в далеком 2017‑м, в самиздате, а теперь, в 2022‑м, не уверена в своих чувствах по поводу его окончания. Это и огромное облегчение: позади большая работа, много долгих часов и рваной бумаги, переписываний и правок, редактур и опять переписываний; но, прожив годы с Рахом, Мико, Кассандрой и Дишивой, очень трудно от них отстраниться. Я могу лишь надеяться, что, после того как я предоставила им самим распоряжаться своими судьбами, они благополучно идут по избранному пути. И благодарю всех за то, что проделали это путешествие вместе с нами.
После многолетней работы я, конечно, должна многих поблагодарить, так что будьте добры, потерпите, пока я изливаю душевную признательность. Я намерена сделать это полухронологически, чтобы хоть казаться организованной.
Аманда! Первой прочитавшая «Мы оседлаем бурю» и вносившая в роман правки. Ты всегда верила в меня и мою работу, всегда была рядом, помогая выбраться из Ямы Отчаяния, куда я постоянно проваливалась. Благодарю тебя!
Крис! Любовь моя, моя скала и мой лучший друг. Невозможно переоценить то, насколько сложнее было бы жить в мире без тебя. В смысле… мне пришлось бы самой расписывать все боевые сцены, ужас.
Нивия! Вечно буду благодарна тебе, и не только за то, что ты неожиданно написала мне на имейл, изменив тем самым всю мою жизнь, но еще и за огромную
