Кого же намечается возвести на престол? Неплохо бы иметь императором деда! Тогда бы Всеволод встал в первый ряд сановников при троне, он бы ехал возле него при торжественных процессиях по улицам Константинополя, ему отвели бы место в ложе на ипподроме. Он женился бы на Виринее, и ни один из окружения не посмел упрекнуть её в низком происхождении. Он бы забрал всю её семью во дворец и посадил на какой-нибудь пост. Чиновничья иерархия насчитывала 60 должностей, уж какие-нибудь — пусть не очень высокие — он добился бы для них...
Дед прочитал послание Андроника Ватаца и внимательно выслушал всё, что передал ему на словах Всеволод. Спросил, усмехнувшись:
— Ну что, смекнул, в какое дело я тебя впутал?
Всеволод в ответ кивнул головой.
— Не струсишь?
— Во мне не сомневайся.
— Людей привлекаю самых надёжных, каждый рискует головой, знает, на что идёт.
Потом, помолчав, добавил:
— И вот ещё что. Сейчас иди отдыхать, а завтра утром отправишься к стратигу Фракии, отвезёшь моё послание.
— Дед, может, днём попозже? — попросил Всеволод, рассчитывая успеть сходить к Виринее.
— Время не терпит. Потом отдохнёшь.
Когда выходил, лицом к лицу столкнулся с Евстафией. С того пира в императорском дворце они не встречались. Она по-театральному широко открыла глаза, отшатнулась:
— Ты?
Он решил соответственно подыграть. Вздохнул:
— Представь...
Она продолжала, внимательно разглядывая, смотреть ему в лицо:
— Ты... не забыл меня?
— Нет.
— А я всё время вспоминаю... с того вечера...
Она говорила низким голосом, с придыханием, точно актриса из спектакля.
Они пошли рядом по вымощенной плитками дорожке, обсаженной ровно подрезанным кустарником.
— Ты весь в пыли. Вернулся с задания?
— Наше дело военное.
— А я знала, что встречу тебя. Вышла сегодня из дворца и была уверена в этом.
— Я тоже.
— Это правда?
— Я думал о тебе, — соврал он.
Она приблизилась к нему, взяла за полу кафтана:
— Мы встретимся?
— Да. Но после того, как я вернусь из новой поездки.
— Я буду ждать.
Она снова долго смотрела ему в лицо, потом медленно повернулась и удалилась во дворец.
Стратигом Фракии оказался молодой, не более тридцати лет, энергичный мужчина по имени Андрей. Неизвестно почему, но он очень обрадовался приезду Всеволода. Мельком пробежав глазами послание Константина, стратиг повёл его в залу, где вовсю шло пиршество.
— А это Даниил, — громогласно объявил он всем присутствующим. — Послан ко мне самим императором. Слава императору!
— Слава! Слава! Слава! — прокричали гости.
Тут же он стал угощать Всеволода вином и пивом и напоил до такой степени, что тот еле до кровати дошёл. Утром поднял ни свет ни заря и утащил на охоту. Целую неделю бродили они по горам и ущельям, выискивая добычу. Андрей содержал большую свиту охотников из вольных людей и рабов, псарей, следопытов и сокольничих. Преследуя животных и дичь, они выпускали не только собак, но и гепардов, созывая их костяными охотничьими рожками. Жертву убивали стрелами, копьями или с помощью кречетов и сапсанов, к ногам которых привязывали колокольчики. Андрей особенно гордился псами индийской породы за их тонкий нюх. По вечерам разбивался лагерь, зажигались костры, на которых готовились всевозможные кушанья, в изобилии было вино. Командовал всем сам стратиг. Пышное одеяние, в котором он был во дворце, было сменено им на простое охотницкое — короткая туника и островерхая шапка, при нём всегда были лук со стрелами, кнут, топорик и сеть.
Прощаясь, он сказал Всеволоду:
— Передай стратигу Константину, что явлюсь по первому его зову. А коли не позовёт, то продолжу охотиться.
К удивлению Всеволода, дед был доволен ответом Андрея.
— Теперь можешь быть свободным, — проводил он Всеволода. — Отдыхай, пока не позову.
На другой день Всеволод отправился к дому Виринеи. Он соскучился по ней неимоверно, она часто снилась ему. Он заготовил слова, которые скажет при встрече. Произнесёт он их таким убедительным тоном, что она поверит ему и у неё не хватит сил отказаться. В кармане он нёс золотое колечко, которое наденет ей на палец — знак серьёзности его намерений.
Возле дома бегали ребятишки. Они сказали, что в избе никого нет, а отец находится в гончарной мастерской.
Сепеос сидел за гончарным кругом и выводил из маслянисто блестевшей глины чашку. Он был так занят своим делом, что не услышал приближения Всеволода.
Всеволод поздоровался, Сепеос остановил круг, взглянул на него мельком, через плечо. Кивнул головой в ответ.
— Я к Виринее пришёл, — сказал Всеволод.
— К Виренее — это хорошо, — неторопливо ответил Сепеос. — Только нет её.
— Я подожду, — покорно сказал Всеволод.
— Так ведь уехала она, — продолжал Сепеос так же неторопливо. — Далеко уехала, отсюда не видать. Замуж вышла и уехала.
— Как замуж? — холодея внутри, спросил Всеволод. — За кого она могла выйти?
— За Бориса. Они с детства любили друг друга. Их на улице так и звали — жених и невеста.
— И куда же они уехали? — упавшим голосом продолжал спрашивать Всеволод.
— В Грецию. В Коринфе у Бориса умерла одинокая тётя, оставила богатое наследство. Так что теперь Виринея живёт в двухэтажном доме, у них большая плантация с виноградником и садом. Вот немного подожду и сам подамся к ним. А ты, я вижу, в Италии тоже неплохо пограбил. Одежду справную добыл, башмаки вон с драгоценными каменьями. Грабёж — не работа, и легче, и почётней.
— Да-да, — соглашался Всеволод и, наскоро попрощавшись, ушёл.
Известие об отъезде Виринеи оглушило его. Он возвращался обратно будто во сне. В воспалённом мозгу метались смятенные мысли. Конечно, пытался он рассуждать, Виринея не любит Бориса и замуж за него вышла потому, что он, Всеволод, долго не приходил. Если бы сразу после возвращения из Италии он явился к ней и предложил обвенчаться, они сейчас были бы вместе. Может, и любила Виринея когда-то Бориса, то это была не настоящая любовь, а детская привязанность. По-настоящему любила она только его, Всеволода. Это он знает точно, сердце не обманешь. А он повет себя не так, запутался и заврался. Вот сейчас, после всего случившегося, следует спросить себя: а зачем надо было скрывать, кто он такой? Может, для начала и стоило, но потом надо было честно признаться и рассказать всё. Виринея умная девушка, она бы разобралась и поняла, сама подсказала какой-нибудь выход. А теперь поздно, слишком поздно... В мыслях он ещё пытался искать какие-то пути и возможности встречи с Виринеей, что, может, любовь окажется сильнее её и она вернётся с полпути, или корабль попадёт в шторм, она спасётся, доберётся до столицы и даст знать о себе... Но холодный, рассудочный голос внутри его всё настойчивей и настойчивей убеждал, что ждать и надеяться напрасно, бесполезно, что он Виринею никогда не увидит, что он её потерял навсегда, и было горько и обидно сознавать, что в этом виноват он сам.
