Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Немного погодя ребята пришли в сознание и мокрые вернулись в строй.
Зим оглядел нас и спросил уже более умиротворённо:
— Кто ещё? Или приступим к упражнениям?
Я никак не ожидал, что кто-нибудь ещё отважится попробовать. Однако неожиданно с левого фланга, где стояли самые низкорослые, вышел из шеренги парень. Он повернулся и прошёл к центру строя. Зим посмотрел на него сверху вниз.
— Только ты один? Может, хочешь взять себе партнёра?
— Я лучше один, сэр.
— Как хочешь. Имя?
— Суцзуми, сэр.
Глаза у Зима округлились.
— Ты имеешь отношение к полковнику Суцзуми?
— Я имею честь быть его сыном, сэр.
— Ах вот как! Прекрасно! Чёрный пояс?
— Нет, сэр. Пока ещё нет.
— Приятно послушать скромного человека. Ладно, Суцзуми. Будем драться по правилам или пошлём за доктором?
— Как пожелаете, сэр. Однако я думаю, если позволите высказать мне своё мнение, что по правилам будет благоразумнее.
— Не совсем понимаю, о чём ты, но согласен. — Зим опять отбросил свой жезл, затем они отступили друг от друга, и каждый из них поклонился, внимательно следя за противником.
Они стали двигаться, описывая окружность, делая лёгкие пробные выпады и пассы руками. Я почему-то вспомнил о боевых петухах.
И вдруг они вошли в контакт — и маленький Суцзуми оказался на земле, а сержант Зим пролетел над ним и упал. Однако сержант приземлился не так, как шлёпнулся Майер. Он перекувырнулся и в одно мгновение был уже на ногах, готовый встретить подбирающегося Суцзуми.
— Банзай! — негромко крикнул Зим и улыбнулся.
— Аригато, — сказал Суцзуми и улыбнулся в ответ.
Они снова почти без паузы вошли в контакт, и я подумал, что сейчас сержант опять совершит полёт. Но этого не произошло. На несколько мгновений всё смешалось: они схватились, мелькнули руки и ноги. А когда движение прекратилось, все увидели, как сержант Зим подтягивает левую ногу Суцзуми чуть ли не к его правому уху.
Суцзуми стукнул по земле свободной рукой. Зим тотчас же отпустил его.
Они встали и поклонились друг другу.
— Может быть, ещё один раз, сэр?
— Прошу прощения. Но у нас есть дела. Как-нибудь потом, хорошо?..
Наверное, я должен тебе сказать. Меня тренировал твой уважаемый отец.
— Я уже начал об этом догадываться, сэр. Значит, до другого раза.
Зим сильно стукнул его по плечу:
— Становись в строй, солдат… Равняйсь!
Следующие двадцать минут мы занимались гимнастическими упражнениями, от которых мне стало настолько же жарко, насколько раньше было холодно. Зим проделывал все упражнения вместе с нами. Я всё хотел подловить его, но он так ни разу и не сбился со счёта. Когда мы закончили, он дышал так же ровно, как и до занятий. После он никогда больше не занимался с нами гимнастикой. Но в первое утро он был с нами и, когда упражнения закончились, повёл всех, потных и красных, в столовую, устроенную под большим тентом. По дороге он всё время прикрикивал:
— Поднимайте ноги! Чётче! Выше хвосты, не волочите их по дороге!
Потом мы уже никогда не ходили по лагерю, а всегда бегали лёгкой рысью, куда бы ни направлялись. Я так и не узнал, кто такой был Артур Курье, но у меня возникло подозрение, что это был какой-то великий стайер.
Брэкенридж был уже в столовой, рука у него была забинтована. Я услышал, как он сказал кому-то, что обязательно разделается с Зимом.
На этот счёт у меня были большие сомнения. Суцзуми — ещё, быть может, но не эта здоровенная обезьяна. Зим, правда, мне не очень понравился, но в самобытности отказать ему нельзя.
Завтрак был на уровне, все блюда мне понравились. Судя по всему, здесь не занимались чепухой, как в некоторых школах, где, садясь за стол, чувствуешь себя несчастным. Если ты не можешь удержаться и обжираешься, загребая со стола обеими руками, — пожалуйста, никто не будет вмешиваться.
В столовой меня всегда охватывало блаженное чувство расслабленности и свободы: здесь на тебе никто не имеет права ездить. Блюда ничем не напоминали те, к которым я привык дома. Вольнонаёмные, обслуживающие столовую, в свободной манере швыряли тарелки к нам на столы. Любое их движение, думаю, заставило бы маму побледнеть и удалиться к себе в комнату.
Но еда была горячая, обильная и, на мой взгляд, вкусная, хотя и без особых изысков. Я съел в четыре раза больше обычной нормы, запив всё несколькими чашками кофе с сахаром и заев пирожным.
Когда я принялся за второе, появился Дженкинс в сопровождении капрала Бронски. На мгновение они остановились у стола, за которым в одиночестве завтракал Зим, потом Дженкинс хлопнулся на свободное сиденье возле меня.
Выглядел он ужасно: бледный, измученный, он хрипло, прерывисто дышал.
— Эй, — сказал я, — давай плесну тебе кофе.
Он качнул головой.
— Тебе лучше поесть, — настаивал я, — хотя бы пару яиц съешь. И не заметишь, как проглотишь.
— Я не могу есть. О, эта грязная, грязная скотина… Он добавил ещё кое-что.
Зим только что закончил есть и курил, одновременно ковыряя в зубах.
Последнюю фразу Дженкинса он явно услышал.
— Дженкинс…
— Э… сэр?
— Разве ты не знаешь, что такое сержант?
— Ну… я только изучаю…
— У сержантов нет матерей. Ты можешь спросить любого, прошедшего подготовку. — Он выпустил в нашу сторону облако дыма. — Они размножаются делением… как все бактерии…
Глава 4
И сказал Господь Гедеону: народу с тобой слишком много… Итак, провозгласи вслух народу и скажи: кто боязлив и робок, тот пусть возвратится… И возвратилось народа двадцать две тысячи, а десять тысяч осталось. И сказал Господь Гедеону: всё ещё много народа; веди их к воде. Там Я выберу их тебе…
Он привёл народ к воде. И сказал Господь Гедеону: кто будет лакать воду языком своим, как лакает пёс, того ставь особо, также и тех всех, которые будут наклоняться на колени свои и пить. И было число лакавших ртом своим с руки три ста человека… И сказал Господь Гедеону: тремя стами лакавших Я спасу вас… а весь народ пусть идёт, каждый на своё место.
Книга Судей. VII, 2-7
Через две недели после прибытия в лагерь у нас отобрали койки. Если быть точнее, нам предоставили колоссальное удовольствие тащить эти койки четыре мили на склад. Но к этому времени подобное событие уже ничего не значило: земля казалась теплее и мягче — особенно когда посреди ночи звучал сигнал и нужно было моментально вскакивать, куда-то мчаться и изображать из себя солдат. А такое случалось примерно три раза в неделю. Но теперь я засыпал моментально, сразу же после упражнений. Я научился спать когда и где угодно: сидя, стоя, даже маршируя в строю. Даже на вечернем смотре, вытянувшись по стойке «смирно», под звуки музыки, которая уже не могла меня разбудить. Зато сразу просыпался, когда приходило время пройтись парадным шагом перед командирами.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
