Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Глава 1
Эй, вперёд, обезьяны!
Или вы хотите жить вечно?
Неизвестный сержант. 1918 год
Я всегда начинаю дрожать перед десантом. Понятно, мне делают инъекцию и проводят гипнотическую подготовку, так что на самом деле я просто не могу трусить. Наш корабельный психиатр, проанализировав данные моего биополя и задав мне, пока я спал, кучу глупых вопросов, заявил, что это не страх, что в этом вообще нет ничего серьёзного — так дрожит хороший рысак перед скачками.
Я ничего не мог сказать на этот счёт, так же как не мог представить себя рысаком. Но факт оставался фактом: каждый раз я, как идиот, начинал дрожать.
За полчаса до выброса, после того как мы собрались в нужном отсеке нашего корабля — «Роджера Янга», командир отряда осмотрел каждого.
По-настоящему он не был нашим командиром — в прошлом десанте лейтенант Расжак получил своё, и теперь его не было с нами. Осмотр проводил сержант крейсера Джелал. Джелли был наполовину финн, наполовину турок с Искандера системы Проксимы. Смуглый, небольшого роста, он напоминал заурядного клерка, но однажды я видел, как он расправился с двумя рядовыми богатырями скандинавами, такими высоченными, что он едва мог дотянуться до их голов. Но эти головы треснули друг о друга, как два кокосовых ореха, а он спокойно отступил на шаг, когда здоровяки свалились на пол.
Вне службы с ним можно было общаться запросто. Ты мог даже в глаза называть его Джелли. Новобранцы, конечно, себе этого не позволяли, но так мог обращаться к нему всякий, кто хотя бы раз побывал в боевом десанте.
Но сейчас он был, что называется, при исполнении. Каждый уже осмотрел своё боевое снаряжение, после чего всё тщательно прощупал сержант отряда, а потом уже нас проинспектировал Джелли: бесстрастное лицо, глаза, которые, кажется, автоматически фиксировали малейшее упущение. Он остановился возле Дженкинса, замершего напротив меня, и надавил кнопку на его поясе, которая включала датчик физического состояния десантника.
— Покинуть строй!
— Но, сержант, это всего лишь лёгкая простуда. Врач сказал…
Джелли не дал ему договорить.
— Но, сержант, — передразнил он. — Лекарь, по-моему, не собирается участвовать в десанте. И ты не будешь — вместе со своей «лёгкой простудой». Или ты думаешь, я стану с тобой лясы точить перед самым выбросом? Покинуть строй!
Дженкинс ушёл, и было видно, как его одолевают и злость, и стыд, и тоска. Мне и самому стало тоскливо. Поскольку нашего лейтенанта не было, произошло повышение по цепочке, и меня назначили помощником командира 2-го отделения в этом десанте, и теперь в моём отделении образовалась дырка, которую некем заполнить. А это могло означать, что если кто-нибудь из моих ребят попадёт в беду, будет звать на помощь, то ему никто не поможет.
Джелли уже больше ни к кому не подходил. Он отступил от строя на несколько шагов и осмотрел нас, качая головой.
— Что за банда обезьян, — буркнул он. — Если вернётесь из десанта, возможно, стоит начать сначала и сделать из вас таких, каких хотел видеть лейтенант. Хотя, может, и вообще ничего не выйдет — уж такие к нам нынче идут новобранцы…
Он выразительно посмотрел на нас и вдруг, выпрямившись, крикнул:
— Я только хочу напомнить вам, обезьяны, что каждый без исключения, обошёлся государству в кругленькую сумму — если считать оружие, бронескафандр, специальные боеприпасы, прочую амуницию и всё остальное, включая жратву! Всё это стоит по меньшей мере полмиллиона. Добавьте сюда ещё тридцать центов — столько на самом деле стоите вы сами — и получите окончательную цифру.
Он оглядел нас.
— Думаю, теперь вы всё поняли! Мы можем потерять всех вас, но мы не можем позволить себе терять то, что на вас надето. Герои мне не нужны. И лейтенанту лишнее геройство не понравилось бы. Вас ждёт работа, вы спуститесь, выполните её и будете ждать сигнала к отбою. Понятно?
Он ещё раз скользнул взглядом по нашим лицам.
— Считается, что вы знакомы с планом операции. Но надежды на вас мало даже с гипнозом. Поэтому я повторю ещё раз. Выбрасываться будете в две цепи, с рассчитанным интервалом в две тысячи ярдов. Всё время держите контакт со мной. Всё время держите контакт и соблюдайте дистанцию со своими товарищами с обеих сторон, пока не займёте настоящую оборону.
Постарайтесь получше вычистить всё там внизу, чтобы фланговые спокойно ткнулись носом в землю. (Он говорил обо мне: как помощник командира отделения я должен быть левофланговым, и с одной стороны меня не прикрывал никто. Я начал дрожать.) — …Как только они приземлятся, выровняйте цепи и разберитесь с интервалом. Двенадцать секунд. Потом вперёд перебежками — чётные и нечётные. Помощники командиров следят за счётом и порядком.
Он посмотрел на меня.
— Если всё сделаете правильно, в чём я сильно сомневаюсь, фланги сомкнутся как раз перед сигналом отбоя, а там уже и домой. Вопросы?
Вопросов не было. Впрочем, их не было никогда. Он продолжил:
— Ещё одно. Это всего лишь рейд, а не настоящий бой. Это демонстрация нашей огневой мощи, мы должны их пугнуть. Наша задача — дать врагу понять, что мы можем легко уничтожить их город, но пока не хотим разрушать его.
Пусть знают, что они не находятся в безопасности, даже если мы и не применяем тотальной бомбардировки. Пленных не брать. Убивать только по необходимости. Но вся занятая нами площадь должна быть вычищена. Я не хочу, чтобы какой-нибудь бродяга из вашего отряда притащил на корабль взрывающее устройство. Всем понятно?
Он взглянул на часы.
— У «Сорвиголов Расжака» высокая марка, и её нужно держать. Лейтенант просил передать, что будет следить за вами… и надеется, вы сумеете прославить свои имена!
Джелли бросил взгляд на сержанта Миглаччио, командира первого отделения:
— Пять минут для падре.
Парни один за другим выходили из строя и становились на колени перед сержантом Миглаччио. Совершенно неважно, кто ты был, во что верил — в Аллаха, Христа, Иегову или какую-нибудь ересь, ты мог встать перед падре на колени, он обращал своё сердце к каждому, кто хотел с ним поговорить перед десантом. Я слышал, что где-то есть священники, которые не идут в бой вместе со всеми, и не мог понять, как такие священники могут работать в войсках. Как может священник благословлять кого-нибудь на то, чего он сам не хочет и не может делать? Так или иначе, в десанте выбрасывался каждый и воевал тоже каждый — вплоть до капеллана и повара. Когда мы начали спускаться по широкому коридору, никто из «сорвиголов» не остался в отсеке — кроме Дженкинса, конечно, но это не его вина.
К падре я с другими не подошёл: боялся, что кто-нибудь заметит, как меня трясёт. В конце концов, он вполне мог благословить меня и на расстоянии. Но вдруг он сам подошёл ко мне, когда последний из преклонивших колени встал, и прижал свой шлем к моему.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
