кардамона и мускатного ореха кружат голову…
– Вы похожи на мамбо, – выпалила я раньше, чем успела подумать.
Сомнительный комплимент, прямо скажем.
Кухарка подняла голову и отряхнула руки.
– Так называли мою прабабку, пока она не предала законы колдуний.
Я моргнула. По правде говоря, о темной магии я знала немного, и это заставляло меня теряться в догадках. Чем мамбо могла нарушить законы вуду? Помогала сироткам, переводила бабушек через дорогу, жертвовала на церковь?..
– Она влюбилась в белого человека, – ответила она таким тоном, будто это и впрямь было страшнейшим из преступлений. – И родила ему ребенка.
Я не удержалась от любопытства:
– Что стало с ней дальше?
Кухарка потянулась к кухонному ножу, который по праву стоило бы называть тесаком, и одним ударом располовинила вилок капусты.
Очень, кхм, впечатляло.
– Они жили как муж и жена, – ответила она сухо. – Пока он не умер. А потом его белая жена сказала, что дом и деньги достанутся законным детям. И велела ублюдку и его матери убираться.
Прямо холодок по спине.
– Чем все закончилось? – Лишь начав говорить, я обнаружила, что в горле у меня пересохло.
Кухарка сверкнула глазами.
– Моя прабабка разозлилась. Разозлилась так сильно, что прокляла свою обидчицу и ее потомков… – Она усмехнулась и закончила буднично: – Вскоре их богатый дом сгорел, и все они погибли в огне. Но прабабка тоже умерла. Она ведь была отступницей, духи лоа покарали ее.
Интересно, какова доля правды в этом страшном рассказе?
– А ваша бабушка?
Кухарка пожала плечами и сняла с крюка доску.
– К тому времени ей уже стукнуло шестнадцать. Она свободная была, так что поплакала немного и пошла горничной в одну богатую семью. После хозяйка вышла замуж за мистера Годдфри Кларка да и увезла ее с собой. Хозяйке на чужбине несладко было, муж у нее тяжелый был человек.
Она рассказывала и одновременно ловко шинковала капусту. Не знаю, как насчет заклятий, а с ножом эта женщина обращаться умела.
Я хмыкнула и прошла вперед. Отодвинула стул. Села.
Кухарка от такой наглости даже нож опустила.
– Почему вы мне это рассказываете? – поинтересовалась я, глядя ей в глаза. – Я ведь не имею никакого права вас расспрашивать.
Звякнул упавший на стол нож. Кухарка отряхнула руки.
– Не имеете. Да только знаю я таких. Вы же не отцепитесь, пока все не разузнаете. Так что спрашивайте – и выметайтесь с моей кухни!
Предложение было более чем щедрым. Главное, при этом я не рисковала обнаружить в супе что-нибудь… эдакое. Почти не рисковала.
– Как я понимаю, вы работаете у Кларков много лет? – начала я издалека.
Она села напротив и принялась ловко чистить чеснок. Ни малейшей тревоги, ни тени сомнений.
– Ну да. И мать моя, и бабка. Я выросла в этом доме, играла с хозяйскими детьми.
На вид ей едва ли было больше тридцати пяти, так что речь, видимо, шла о младших, Терезе и Сириле.
– Жаль, теперь у Кларков нет детей возраста вашего сына.
– Жаль, – согласилась она после паузы. Только пальцы мелькали по-прежнему быстро и ловко. – Хотя, может, это и к лучшему. Майклу лучше поменьше якшаться с хозяевами, ни к чему это.
Я задумчиво посмотрела на нее. Надо думать, когда девочка выросла, ей нелегко было свыкнуться с тем, как далеко отстоят от нее товарищи по детским играм…
Впрочем, крайне маловероятно, что она выбрала столь странный метод отомстить им, как воровство столового серебра. Так что кухарку можно отбросить.
Кто остается? Садовник в дом не вхож, так что пробираться в столовую для него крайне рискованно. Дворецкий? Слишком мелко для него, слуга такого ранга при желании может присвоить что-нибудь подороже. Из прислуги остаются только горничные. Может, им жадность глаза застила? Или деньги срочно понадобились? Скажем, на лечение для любимой мамочки. Вот только странный выбор предметов с этим никак не вязался.
– Что вы можете сказать о горничных? – спросила я напрямик. – Способны они на что-то… нехорошее?
Кухарка нахмурилась.
– В каком это смысле?
– Во всех. – Я не дрогнула под ее темным взглядом. – Могут ли они, скажем, взять чужое?
Она или не была осведомлена о краже, или очень ловко притворялась.
– У вас что-то пропало? Безделушка какая-то?
– Ценная вещь, – ответила я неопределенно.
– Да ну, глупости! Сроду они чужое не возьмут. Ладно еще шпильку или ленту, хотя Лиззи на такое не способна. Очень она тихая и набожная девушка, а по весне собирается замуж за сына бакалейщика. К чему ей красть? А Энни…
Кухарка явственно заколебалась, и я подсказала с усмешкой:
– Энни посягает на чужих мужей, а не на безделушки.
Она вздохнула и припечатала:
– Дурочка. Вбила себе в голову, что достойна большего, вот и мается. Все ждет, что какой-нибудь джентльмен предложит ей руку и сердце.
Что-то эдакое, глубоко запрятанное, прозвучало в ее голосе, и я не удержалась от провокации.
– Думаете, не предложат? Энни – девушка красивая, яркая.
Кухарка поднялась и посмотрела на меня сверху вниз.
– Богатые на горничных не женятся! – отрезала она без капли сомнений. – Только жизнь глупышке испортят. А она не слушает, все носится с этой мыслью. Даже к ведьме какой-то ходила, та ей ритуал присоветовала на суженого… Только глупости все это.
И тут в голове у меня щелкнуло.
Так-так-так!
Пока я лихорадочно сопоставляла все известные нам факты, кухарка что-то добавляла и помешивала. Затем она повернулась ко мне. За спиной у нее весело потрескивал огонь, в руках покачивалась на длинной ручке старинная форма для выпечки.
– Ну вот, я все вам рассказала. Теперь вы, наверное, уйдете? Мне нужно рождественский пудинг печь.
Я встала, небезосновательно опасаясь, что в противном случае пудинг может оказаться у меня на голове, и сказала с чувством:
– Спасибо, миссис Чемберс. Вы мне очень помогли.
– Пожалуйста, – буркнула она неприветливо.
– Последний вопрос. – Я дружелюбно улыбнулась, давая понять, что ответ не будет представлять для нее трудностей. – От чего умерла Оливия Кларк?
Смуглое лицо кухарки вдруг посерело, став похожим на выцветшую фотографию.
– Это было тридцать лет назад!
Я поймала ее взгляд и сказала мягко:
– Вот именно. Вам тогда, если не ошибаюсь, было лет пять?
Прозрачный намек, что она по малолетству вряд ли хоть к чему-то причастна. А значит, и скрывать ей нечего. Ведь так?
– Семь, – поправила она машинально и мотнула головой. Качнулись в ушах тяжелые серьги. – Я была слишком мала, мало что помню.
Реакция кухарки подтверждала мои пока еще смутные догадки. Так я и поверила, что о загадочной смерти молодой хозяйки слуги просто забыли! В таких тихих местечках волнительные слухи и версии наверняка обсасывали добрых лет десять.
– Очень жаль, – притворно огорчилась я. – Тогда подскажите, как мне найти вашу почтенную матушку? – И, поскольку она молчала, я продолжила тем же доверительным тоном: – Мой муж – он инспектор полиции, вы знаете? – наверняка захочет с ней поговорить. Раз вы ничем не можете нам помочь.
В темных глазах мелькнуло что-то очень похожее на ненависть. Интересно, в случае чего кто-нибудь услышит мой крик?..
– Хозяйку нашли мертвой, – процедила кухарка,
