же из кустов начали появляться песцы. В летних шкурках они были мало пушисты и потому казались гораздо меньше, чем зимой. Они были похожи на маленьких тонконогих собачек.
Осмотревшись подозрительно кругом, песцы принялись за сытную еду. Целых оленей они не трогали, но с удовольствием подбирали недоеденные куски, грызли разбитые камнем кости и по самые уши втыкали морды в мягкие кучи внутренностей и пахучих кишок.
Утром поселок проснулся, когда яркие лучи солнца разогнали тяжелый полог тумана. Гости и хозяева один за другим выползали из душных землянок и отсырелых за ночь шалашей. Начинался новый день, сытный и праздный. Люди собирались закончить пир веселыми играми молодежи. Мальчики-подростки разбрелись по кустам на другой стороне оврага. Все были сыты и счастливы. Вдруг раздался пронзительный крик. Дети собрались в стайку и стремглав бросились к поселку, продолжая неистово кричать. В становище поднялась страшная суматоха. Все, кто еще спал в землянках, были разбужены. Женщины выскакивали наружу. В первую минуту никто ничего не мог понять. Все кричали и визжали, как безумные. Мужчины возвращались в жилье, брались за оружие и тревожно оглядывались во все стороны. Но большинство не знало, в чем дело. Наконец, все разъяснилось.
Прибежавшие мальчики на все лады выкрикивали только одно слово:
— Вурр! Вурр! Вурр!
Они оглядывались и тыкали пальцами в кусты, где в это время из-за зарослей ивняка показалось мохнатое туловище. Это был серый медведь, тяжелый и неуклюжий житель лесов и гор ледникового времени. Он шел потихоньку, с перевальцем, покачивая головой и угрюмо насупив брови.
Как только он поравнялся с землянками, людской крик сделался еще оглушительнее. Кричали все. Кричали женщины и старухи; кричали старики и дети; громовыми голосами орали мужчины. Они потрясали дротиками и махали палками и камнями, зажатыми в кулаки. Круглые булыжники и плоские осколки кремней тучами полетели через овраг и шлепались в землю вокруг насторожившегося зверя.
Медведь повернул голову и глухо охнул. Он терпеть не мог людского крика. Не нравился ему и запах поселка, горькая гарь костров, едкий дух людского пота и грязи. К тому же он был сыт. Там на берегу, распугав стаю песцов, он наелся доотвалу потрохами оленей, да еще закопал себе впрок в кустах два большие трупа. Глядя на поселок и на мечущихся людей, он досадливо махал головой, как будто отбиваясь от рассерженных пчел.
В это время из толпы выскочил Волчья Ноздря, самый сильный охотник поселка Красных Лисиц. С диким криком стал он спускаться в овраг, размахивая над головой толстым копьем. Прыгая на своих коротких и кривых ногах, он сам рявкал, как дикий зверь. Длинные космы его волос поднимались дыбом, и от этого он казался еще страшнее. За Волчьей Ноздрей двинулись остальные. Женщины и дети завизжали еще громче.
Медведь оглянулся на вооруженных людей. В это самое время Ао выбежал из мужского дома с горящей веткой сосны. Он подбежал к краю обрыва, с силой перекинул на ту сторону окутанный дымом сук и вихрем помчался догонять товарищей.
Когда первый ряд атакующих с Волчьей Ноздрей во главе взобрался на противоположный берег оврага, все увидели, что медведь был уже далеко. Со страху он мчался огромными прыжками, вскидывая куцый и толстый зад, и с быстротой испуганной лошади перескакивал через кусты и болотные кочки.
Игры победителей
Охотники с хохотом возвращались домой. Они почти не могли ничего толком сказать. Волчья Ноздря только гоготал и взвизгивал. Он потрясал своей страшной бородою и разевал зубастую пасть. Выразительно взмахивая руками и оглядываясь назад, другие мужчины протягивали руки в ту сторону, куда убежал медведь. Все кричали, не слушая друг друга, а громче всех заливался раскатистый бас Уллы. Торжествуя победу, они рассказывали о том, как смешно скакал лохматый зверь через кусты, как он улепетывал от огненной палки Ао.
Художник Фао тоже не утерпел и принял участие в атаке. Возвращаясь домой, он шел рядом с Уа. Заливаясь смехом и повторяя слово в слово все, что говорил Фао, Уа добавил:
— Эах — трус! Эах побежал, как заяц.
Он хотел сказать еще что-то, как вдруг Фао зажал ему левой рукой рот, а правой больно ударил по плечу.
— Молчи! Нельзя! — хрипел он, сжимая ему челюсти. — Нельзя называть. Услышит — придет ночью! В лес унесет!..
Все кругом разом перестали смеяться и сердито глядели на Уа. Некоторые трусливо оглядывались назад. Другие торопились описать вокруг себя круг острием дротика. Третьи замахивались на Уа и даже толкали его кулаками в спину. Уа был обескуражен. Он знал, что сделал непозволительную неосторожность. Ему много раз говорили об этом.
Жители берегов Большой реки твердо верили в магическую силу слов. Если назвать громко имя зверя, он непременно встретится в скором времени где-нибудь на пути. Если он велик и страшен, лучше не произносить его имя. В крайнем случае его можно назвать только шопотом на ухо собеседнику, прикрыв рот ладонью. Слово может подхватить ветер. Ветер унесет его далеко, как уносит с собой пух одуванчика или семена ивы.
Кто знает, не долетит ли оно до ушей хозяина? А тогда… хозяин может явиться сам, чтобы узнать, кто его назвал. Поэтому лучше всего говорить про зверя как-нибудь описательно, чтобы он не мог догадаться, о ком говорят.
Настоящее имя медведя было «эах». Но вслух говорили вместо этого: «вурр». Это было лишь звукоподражание. Так эах ворчит, когда лежит в берлоге и лижет лапу. Звали медведя «лохматым» или «кто любит мед», или «кто лижет лапу». Про волка говорили: «кто воет зимой»; про гигантского оленя: «кто бесится осенью». Слово «хумма» также изображало громкое дыхание мамонта и было не настоящим его именем. Чем сильнее зверь, тем страшнее его накликать. Матери с раннего детства внушали это своим ребятам шлепками и угрозами. Это было основное правило охотничьей мудрости. Впрочем, если во-время спохватиться, дело еще можно поправить. И Фао сейчас же постарался это сделать. Он наклонился и что-то шепнул Уа на ухо. Уа кивнул головой.
— Это не Уа тебя звал, — сказал он, обернувшись лицом к болоту. — Звал тебя мальчик из племени Окуней.
— Вот, — сказал Фао. — Пускай себе пойдет к Окуням. Пускай поищет!
Все засмеялись. Через минуту охотники уже вылезли из оврага и вступили в поселок. Здесь было шумно и весело. Женщины с гордостью встречали своих защитников.
