Россия рискует своим авторитетом «цивилизованной» страны[939].
Более интенсивное присутствие органов правопорядка в жизни общества дало государству в руки средства, альтернативные устрашению. XIX век стал пионером в развитии полиции. Франция – первая страна Европы, в которой на постоянной основе действовали агенты полиции под управлением центрального правительства. Так было уже в 1700 году[940]. В Великобритании полицейская система возникла в 1820 году, начиная с Лондона; при этом в колониях контроля было больше, чем на континенте. Лишь в 1848 году полиция Берлина получила форму, ставшую признаком ее превращения в узнаваемую силу. За государственный контроль в деревне отвечала особая жандармерия – возникшая во Франции инстанция порядка, имевшая важное значение во время революции. В конце 1790‑х годов она получила особую организацию и послужила для остальной Европы моделью, которую копировали во всей Наполеоновской империи и за ее пределами. Жандармерия была одним из наиболее важных политических предметов экспорта Франции в течение всего XIX века[941]. Полиция и жандармерия стали самым долговечным наследием Наполеоновской империи. Правительства Реставрации с готовностью заимствовали его от своих предшественников.
Притяжение французской полицейской модели распространилось и за пределы Европы. Япония, впечатленная Франко-прусской войной, взяла за образец прежде всего военную организацию Германии, но при создании полиции в значительной мере ориентировалась на Францию. Еще в 1872 году первый министр юстиции Японии отправил восемь молодых сотрудников в Европу для изучения и сравнения полицейских систем. После возвращения делегации была создана, сначала только для Токио, первая модерная полицейская организация. Французская система показалась японским представителям более четко организованной, кроме того, Министерство юстиции незадолго до этого уже избрало Францию в качестве важнейшего образца для создаваемой судебной системы. В следующие двадцать лет с определенными модификациями в Японии была воспроизведена французская полицейская система. Французская жандармерия трансформировалась в японскую кемпейтай (Kempeitai)[942]. Начав имперскую экспансию, Япония использовала французскую практику (неизвестную Британской империи) контроля колонии с помощью военной полиции. Эту роль исполняла кемпейтай на Тайване и позже в Корее. К 1945 году она развилась в брутальную террористическую группировку, с помощью которой японцы держали в страхе гражданское население во всех частях своей военной империи.
К 1881 году Япония многое узнала о полиции. Теперь последовало расширение этой импортированной системы. Япония относилась к профессионализации и образованию полиции серьезнее, чем где-либо в Европе. Страну покрыла плотная сеть полицейских постов. Полиция стала важнейшим агентом государства, осуществляющим разнообразные реформы эпохи Мэйдзи. Она препятствовала возможному сопротивлению планам новой Японии на ранней стадии. Социальными изменениями следовало руководить сверху. О том, чтобы население не препятствовало планам правительства, и заботилась полиция[943]. Успешнее всего ей удавалось преследовать неугодные политические партии и организации раннего рабочего движения. Менее эффективной она оказалась при подавлении спонтанных протестов, распространившихся на рубеже веков. К моменту смерти императора Мэйдзи в 1912 году типичный японский полицейский представлял собой не азиатскую версию дружелюбного лондонского «бобби», а непосредственного представителя центрального правительства. Япония была тогда наводнена полицейскими, может быть, больше, чем любое общество в мире.
Нельзя назвать ни одной европейской колонии, в которой в XIX веке хотя бы в минимальной степени не присутствовала модерная полиция европейского типа, преимущественно в городах. При поддержании порядка в деревне колониальные властители почти всегда тем или иным образом сотрудничали с местной элитой и полагались отчасти на патрон-клиентские отношения, отчасти на механизмы коллективной ответственности. То, что в азиатских колониях неоднократно вспыхивали восстания, которые заставали врасплох колониальные власти, показывает, как мало знали в крупных аграрных государствах о происходящем в деревне[944]. Независимо от того, был ли в колониях (как Индия и Индонезия) налажен европейский контроль или они (как тропическая Африка и север Вьетнама) получили свой статус лишь в 1880‑х годах, и в том и в другом случае вмешательство колониальной полиции усилилось лишь с 1920‑х. Тогда в городах стало неспокойно: восставший рабочий класс бросал вызов колониальным властям. Контроль в деревне теперь значительно усилился, как, впрочем, и в неколонизованном Китае, где в рамках нерешительных попыток образования государства правительство Гоминьдана (1927–1937) пыталось создать полицейскую службу в деревне, какой до тех пор там никогда не существовало. Только в исключительных случаях, как, например, в Кохинхине (Южный Вьетнам), колониальное население перед 1920 годом испытало опыт полицейского управления и присоединения деревенских администраций к бюрократическим властным структурам континентальноевропейского или японского типа.
Глобальное развитие полицейских сил в XIX и XX веках дает яркие примеры трансферов разного рода: не только из метрополий в колонии или самостоятельных трансферов в таких странах, как Сиам и Япония, но также между империями. Так, в Египте после британской оккупации 1882 года сначала без всякого учета местной специфики были учреждены структуры по образцу индийской полиции. Создание колониального порядка могло иметь и обратное влияние на Европу. Индийский уголовный кодекс (составлен в 1835 году известным историком Томасом Бабингтоном Маколеем, в то время находившимся в должности министра юстиции Индии) вступил в силу в 1860 году (частично действует и сейчас); кодекс был уникальным по своей точности и последовательности в сравнении с прецедентным традиционным правом на Британских островах. Английское уголовное право с похожим системным подходом появилось на Британских островах лишь в 1870‑х годах[945]. Опираясь на то, что в Индии государство утвердилось в своей суверенной роли в качестве военного завоевателя, законодателя и главы полиции, некоторые консерваторы полагали, что и в британской метрополии следует сильнее подчеркивать природу государства как аппарата принуждения в противовес господствующей демократической риторике[946]. Однако в Великобритании силы, действующие против такого колониального авторитаризма, оставались достаточно могущественными, чтобы отражать угрозы для отечественной представительской системы. Правда, критиков империализма, таких как проницательный Джон Аткинсон Гобсон, по-прежнему беспокоило, что девять десятых всех жителей империи находятся под игом «британского политического деспотизма», который угрожает отравить политический климат и в самой метрополии[947]. Колониализм постоянно сталкивал либеральную метрополию с авторитарными вызовами. Регулярно звучали требования усилить и ужесточить полицейскую власть.
Полиция США имела свои корни в Англии: сначала в ее старой, перенесенной в американские колонии традиции добровольных общественных ночных дозоров; затем в важнейшем элементе полицейской модернизации Великобритании – в созданной в 1829 году Лондонской столичной полиции (Metropolitan Police) с ее облаченными в мундиры «бобби». Эта базовая модель с задержкой в два-три десятилетия была воспроизведена в больших городах США[948]. Лишь в 1850‑х годах города Восточного побережья обзавелись постоянными, получающими регулярное жалованье полицейскими подразделениями в униформе. Американские особенности полиции проявились довольно рано. Такая общегосударственная полиция, которая существовала во Франции, а позже в Великобритании, в США отсутствовала.
