Манданою порвав, не понесешь утраты:
Любые пред тобой распахнуты палаты,
Хвала твоим делам гремит из края в край,
Меж царских дочерей любую выбирай!
Сурена.
Мне не нужны они и не нужна порфира.
Пусть принесли б с собой в приданое полмира,
Но сердцем я…
Эвридика.
Молчи! Твои слова, твой взгляд
Боль, гложущую боль сильней разбередят.
Ты хочешь доказать, что сердцем мой доселе?
Покорствуй и смирись не на словах, на деле.
Сурена.
Кому ж меня отдашь?
Эвридика.
Кому? Когда б могла,
Не только у нее, у всех бы отняла,
Присвоила б тебя навеки и всецело,
Чтобы на дне души сомнение не тлело…
Забылась я. Прощай.
Сурена.
Где сил таких родник,
Чтобы любить, страдать и гибнуть каждый миг?
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Пакор, Сурена.
Пакор.
На царской службе ты, Сурена, беспримерен.
Я, как и мой отец, в тебе всегда уверен
И помощи твоей без колебаний жду.
Царевну к алтарю я скоро поведу.
Твоя сестра в слезах, измену сердцем чуя,
Но и тебе и ей обиду возмещу я!
К тому же, знаешь сам, кто высоко рожден,
Тот подчинять себя рассудку принужден:
Царю — цареву дочь, царевне — отпрыск трона.
Нам отступать нельзя от этого закона,
Но и царем и мной — в том слово я даю —
Ты будешь награжден за преданность твою.
Сурена.
Со мною, господин, так говорить не надо:
Я не наемник твой, и для меня награда
Лишь в славе, что стяжать деяньями могу…
Пакор.
А я ни перед кем не остаюсь в долгу:
Услада для тебя — быть доблестным в деяньях,
Услада для меня — быть щедрым в воздаяньях.
Беру я в жены дочь армянского царя:
Душой возвышенна, прекрасна как заря,
Она блистательно в себе соединила
Все, что пленяет ум, и все, что взору мило.
Но ты ее видал, ты с нею говорил —
Ты и без лишних слов поймешь мой страстный пыл.
Беда, Сурена, в том, что сердце чаровницы
Закрыто для меня, и мне порою мнится:
Она лишь потому так холодна со мной,
Что помыслы ее заполонил другой.
Отец послал тебя к армянскому владыке,
Ты был в то время вхож к царевне Эвридике
И знаешь многое. Скажи: я прав иль нет?
Но без обиняков, прямой мне дай ответ.
Сурена.
Я у нее бывал, беседовал часами
В надежде, что она склонит к союзу с нами
Державного отца. Казалось, верен путь,
Но Рим сумел царя искусно обмануть.
В ту пору только тем я занят был всечасно,
Что для моих владык полезно иль опасно,
Не ведал я тогда иных забот и дел.
Другой другое бы, возможно, разглядел.
Когда б провидел я, что в будущем таится,
Что предназначено тебе на ней жениться,
Смотрел бы пристальней, людской бы слушал толк,
Но не провидец я и знал один свой долг.
Пакор.
Не разъяснишь того, что так меня тревожит?
Не знаешь ничего? Но быть того не может!
Ужели к ней послов никто не засылал?
Ужели милостей царевны не искал
Не царь, так подданный, из дальних мест прибывший,
Но доблестью своей иных владык затмивший?
Не станет дева ждать неведомых царей
И взор свой обратит к тому, кто рядом с ней.
Сурена.
Нет, не приметил я ни долгих разговоров,
Ни слишком частых встреч, ни слишком нежных взоров,
Всего, чем был бы я встревожен, оскорблен,
Будь, на беду свою, царевною пленен.
Но в свой черед сейчас тебя спросить посмею —
Откуда этот страх?
Пакор.
Чем чаще вижусь с нею,
Тем скованней она, тем сдержаннее речь,
Как будто от меня ей надо уберечь,
А что — неведомо. Не требует оттяжки,
Но нет любви ко мне, а только долг — и тяжкий;
Когда улыбкою она меня дарит,
Покорство жребию в царевне говорит.
Сурена.
Не торопись, пожди, все сладится отлично.
Ей даже слово «брак» пока что непривычно
И новизной своей такой внушает страх,
Что к дому отчему она летит в мечтах.
Пакор.
На радость общую она глядит уныло,
Как бы молясь о том, чтоб солнце тень затмила,
Тревожна, горестна, не внемлет тем словам,
Что, если любим мы, дарят блаженство нам.
Сурена.
Поверь мне, господин, забудешь ты об этом,
Едва пред алтарем вы свяжетесь обетом.
Возвышеннейших чувств царевна так полна,
Что всю свою любовь тебе отдаст она.
Пакор.
А ты не думаешь, что это упованье —
Не слишком прочное для счастья основанье?
Любовь, рожденная лишь долгом, — горький плод:
В ней холодности яд, а не восторга мед.
Она, отворотясь, дает нам поневоле
Лишь то, что может дать скучнейший брак, не боле.
Как жить мне целый век с надменною рабой,
Чья верность — только цепь, надетая судьбой?
Брак счастлив, если в нем царят любви законы;
Тогда, преодолев стыдливости препоны,
Супругу всю себя спешит отдать жена,
Не сожаления, а радости полна.
Что, если пламень мой и трепет упований
Пробудят горечь в ней несбывшихся мечтаний
И — небо правое! — что, если о другом
В моих объятиях вздохнет она тайком?
Нет, я с ней объяснюсь открыто и свободно!
Сурена.
Она идет сюда — вот случай
