взвыть от того, как запульсировала левая половина лба, и как потускнела комната. С такой, как генерал Габия стоило бы подружиться, может, даже научиться у неё чему-нибудь. Но каждый раз их с Каз общение кончалось столкновением лбами.
Габия обернулась к Вегарду, то ли ожидая пояснений, кто такой Дакин, то ли безмолвно говоря — угомони свою болтливую девчонку. Остальные помалкивали, только Ан шумно сопел в бокал вина.
— Думаю, стоит спросить самого Дакина, — предложил Вегард.
Казимира поднялась, заставляя себя не морщиться. Левая нога едва выдержала вес тела, хотя прежде в ней редко отзывались следы обскурии.
— Отлично, — сказала Каз, — если он согласится, буду его прикрывать.
Напрягая желваки, Вег смотрел на неё несколько секунд. Казимира продолжила с совсем не весёлой улыбкой:
— Надеюсь, он придумает что-то, чтобы зафери мной не заинтересовался.
Полчаса спустя, проигнорировав все казимирины советы, Дакин согласился ехать. А чего бы стоило просто отсидеться в лагере.
[1] (гастинский) Ты.
38
Северные гарнизоны перед Авророй оставили совсем без присмотра. Людей, провизию, боеприпасы — всё перекинули в город. К ночи даже богиня встала на сторону Ариана Валлета — небо затянулось тучами, луна не освещала лес и поляну перед Авророй. В густой темноте тонули и звуки, врага заметили слишком поздно. Западные ворота и стены оказались не лишены защиты, но двухтысячная армия пробилась без труда.
Один за другим падали патрульные со стен, за одиночными выстрелами последовал шквал огненных стрел. Ворота разорвало от ударов тарана. Слишком засиделись Рейтары без битв.
Из своего отряда в десять человек Дакин знал только Казимиру и разведчика Мауро, помощника их главного. Задача отряда — пройти после первой волны и искать заложников, возможно, кого-то из высоких чинов города.
— Вы представляете, сколько времени это займёт? — спросил Дакин накануне, когда Казимира и Вегард пришли к нему с этим предложением. — Обыскать город. Это не какой-нибудь крохотный Набид. — Дакин пригладил назад волосы, выбившиеся из кос. Руки едва слушались от ломоты. Каждое движение — борьба с собой.
Когда они вошли в город, всё вокруг уже полыхало. То тут, то там вспышками проносились подожжённые стрелы, бегали люди, кто-то замертво падал с крыш, кто-то с хрипами пытался уползти.
Меньше, чем за месяц, на Аврору нападали уже в третий раз. Редкие деревянные строения, те, что ещё не вспыхнули, заметно подкоптились. На стенах, воротах, окнах, калитках хлипких заборов мелькали надписи синей краской «владелец — обскур» или «собственность обскура». Защита от вандализма, подумал Дакин. Резистент бы скорее отрубил себе руку, чем написал ею подобное.
Каменные дома с цветными стёклами, колоннами и балюстрадами — город аристократов, город роскоши. Сейчас архитектурные красоты лишь угадывались в кирпичном крошеве и разбитых пьедесталах.
В темноте Дакин чувствовал под ногой хруст чего-то хрупкого, когда-то дорогого. Очередные осколки вонзились в мягкую подошву сапог. Прежде на поле боя Дакин не бывал. Спокойная и удивительно скучная жизнь уводила его от любых опасностей, за исключением коруфу. И за исключением встречи с Арианом Валлетом.
Задумавшегося Дакина, который так и шагал дальше не глядя, остановила чья-то ладонь. Железная. Казимира. Вражеские солдаты, бегущие вниз по улице, не заметили разведчиков в узком проходе между домами. Четыре квартала отделяли отряд Мауро от тюрьмы. По их предположениям, самое удачное место для заложников и содержания одержимого.
Короткими быстрыми перебежками отправились дальше, но грохот откуда-то с запада всех заставил остановиться. Колени Дакина подогнулись, он нервно вдохнул через нос. Внешняя меланхолия, о которой его расспрашивала Казимира, скрывала шаткую нервную систему. Когда с раннего возраста наблюдаешь за демонами и учишься подчинять их своей воле, остаться в здравом уме не каждому под силу. Все Чёрные Монахи немного неуравновешенны.
— Стоять! — взревел голос чужака откуда-то сверху.
Расшатанные нервы отреагировали быстрее мозга. В долю секунды рот наполнился тёплой жидкостью. Потемнело в глазах. Что-то тёплое потекло из носа.
Левая ладонь заныла от того, как острые края серебряного треугольника-кулона впились в плоть. Пальцы правой в доли секунды сложились в знаки. Нийоре. Койосе. Сорега [1].
Секунду спустя кричавший вражеский солдат истуканом замер на парапете одного из зданий. Из глаз, ушей и носа одержимого потянулись густые чёрные дорожки. В этот раз Дакин перестарался. Даже допросить не удастся, мозги сгорят прямо… сейчас.
В горле солдата что-то булькнуло, тело вздрогнуло, как в рвотном позыве, и он перевалился через перила, рухнул на мостовую. Мерзко шлёпнулся, разбрызгивая кровь. Между булыжниками, смешиваясь с краснотой, заструилось черное масло. Разведчики и Казимира обернулись к Дакину. Когда им поручили провести его в город и защищать, Рейтары глядели на Чёрного Монаха с привычным суеверным страхом. Теперь в одобрительных кивках читалось немного уважения. И, конечно, страха. Куда без него.
— Хватит прохлаждаться, — выдохнул Хотэру.
Дакин зашагал дальше за остальными, но под языком у него всё ещё собиралась маслянистая жидкость, а перед глазами всё плыло. Дакин то сплёвывал, то часто моргал, то жмурился, но ничего не менялось. Остановились в очередной подворотне, и Дакин снял с пояса фляжку воды. Хотел прочистить горло, но зашёлся кашлем и выплюнул всё на мостовую. Вместо воды он глотнул солёную кровь.
— Эй-эй, ты чего? — позвала Казимира. Дакин её не видел, не сводил взгляда с булыжников, блестящих краснотой в свете горящего дома.
Снова чей-то голос спросил, в порядке ли Дакин, и он мотнул головой, осторожно принюхался к фляге. Ничего. Просто вода. Просто воображение.
У входа в тюрьму охранников не было, зато внутри ждал десяток вооружённых солдат. Разведчики избавились от них, так что Дакину не потребовалось снова звать коруфу.
— На этаже никого, — отрапортовал Мауро.
— Вниз, — подсказал Дакин. Как охотничий пёс, он повёл носом и уже знал направление.
Всё понял по запаху, но торопился увидеть это, надеялся ошибиться. Каз прорычала что-то ему вслед, Дакин не разобрал за собственным колотящимся сердцем и стуком мягких ботинок по лестнице.
Ещё поворот, последние пара ступеней…
Арбалетный болт пропорол рясу, пригвоздив Дакина к деревянной доске. Бок онемел, затылок с глухим стуком врезался в стену. Темнота, рот, наполненный кровью, — всё вернулось. Только когда один за другим завопили мужские голоса, Дакин заставил себя открыть глаза. Болт проткнул ткань, тело не задел, лишь царапнул по бинтам, которыми Ясмина обвязала его торс.
— Ла-а-акх, — протянул кто-то.
Не было нужды спускаться до последней ступеньки и проходить по узкому коридору. Туда, мимо раскрытых камер, мимо смрада влажного металла и стухшего тряпья, мимо рванья, в которое превратились дорогие ткани нарядов. Дакин почувствовал это ещё наверху. Запах жестокой и садистской смерти. Так убивают коруфу, вырываясь из
