По всем законам здравого смысла я вообще не должен был остаться в живых. Взрыв, спровоцированный ихором и порожденный самой Обсерваторией, прошил космическое пространство сразу на обоих планах бытия. Физически волной разнесло не только саму машину Бавкиды, но и весь дрейфующий поблизости флот. Корабли Тетисс и Риомма прошило, точно бритвой бумажные фигурки, а затем нещадно скомкало и размазало по космосу до самой звезды. В плане же ментальном был порожден невиданной мощи циклон, что тщательней Иглы Дживана, аннигилировал Тени, вытравив их из ткани пространства-времени и обратив в абсолютное ничто менее чем за тысячную долю секунды.
Столь мощные силовые выбросы, в эпицентре которых я находился, просто не могли оставить от меня (да даже от Аргуса!) целого атома. Мое тело на тот момент уже было изношено и превратилось в хрупкую структуру, способную рассыпаться от малейшего колебания.
И все же этого не случилось.
Трудно сказать, что именно произошло в то мгновение, но когда я пришел в себя голым и запертым в медицинской капсуле на борту одного из Дианиных крейсеров, я понял одно — всякая моя связь с Тенями теперь разрушена. Во мне не осталось ихора. И интуитивные позывы, которые я время от времени испытывал, ушли навсегда. Я стал обычным смертным. Нормалом, которому еще только предстояло найти свой путь во Вселенной. Я вошел в локус Истоком, идеальной Тенью, а покинул его никем. И пускай принятие этого до сих пор не уложилось в моей голове, я чувствовал, что придет день и до меня наконец дойдет — чтобы представлять из себя хоть какую-то ценность достаточно просто быть собой.
— Эй, — внезапно окликнул меня Эпине. — Ты чего это скуксился?
Больше всего хотелось уклониться от ответа, но я знал, что он не отстанет. С тех пор, как мое бессознательное тело выловили из открытого космоса, в котором оно проболталось несколько часов после взрыва, лейр (хоть называть его лейром теперь уже не было ни малейшего смысла) то и дело проявлял в мою сторону неслабый интерес. Поначалу я полагал, будто его изумляет, каким таким чудесным образом мне удалось остаться в живых, но постепенно до меня стало доходить, что он просто беспокоился. Я не знал всей истории жизни Сета Эпине и не подозревал, с кем или чем ему приходилось сталкиваться, но предполагал, будто он понимает мои ощущения. Эту дезориентацию. Эту рассеянность и невнимание. Эту потерю веры в самого себя.
Поэтому я ответил как есть:
— Здесь слишком много всего случилось, чтоб радоваться.
Эпине неоткуда было знать историю моих взаимоотношений с Семеркой, однако он проявил куда больше такта, чем я ожидал.
За иллюминатором расстилался безжизненный пейзаж моего старого дома. Серые безводные пустыни и грубые кварцитовые кряжи насмешливо именовали единственными достопримечательностями Семерки. Что забавно, даже подземные источники, снабжавшие всю луну водой, подобной сомнительной чести не удостаивались. Зато наверняка удостоилось бы покрытое толстым слоем прибитого дождем пепла выжженное пятно, оставшееся от Глосса после бомбардировки.
«Шепот» как раз пролетал над городскими руинами, чтобы мысль оказалась уместной. Раньше здешний космопорт считался крупнейшим центром торговли секретной информацией в секторе. Грязь со всей Галактики стекалась сюда галлонами. А в итоге? Понадобилось лишь несколько выстрелов, чтобы от и без того не самого крупного гадюшника остались лишь почерневшие развалины.
— Не думала, что здесь все настолько ужасно, — высказалась Гия, потихоньку снижая кораблик.
Затворник, лениво почесав подбородок, откликнулся:
— Вот к чему приводит необузданное стремление доказать свою правоту.
Я промолчал. Орбитальный обстрел несильно навредил экологии луны в целом, но над разрушенным космопортом баланс еще нескоро восстановится. Едкая вонь, пепел в воздухе и кислотные дожди. Я почти ощущал их привкус на кончике языка. Если б только Диана знала, что это ни к чему не приведет. Если б только знал я… Впрочем, я старался не брать на себя лишней вины и не разбрасываться ею во все стороны. Во Вселенной ее и так слишком много. К тому же Диана, можно сказать, уравновесила счет жертв, когда после уничтожения Обсерватории потеряла большую часть своего флота. Включая жизнь лорда Орры.
— Где мы сядем? — спросила Гия.
Я, чуть приподнявшись в кресле, ткнул пальцем в нужном направлении:
— Где-нибудь здесь найдите местечко.
Гия кивнула, мимоходом выдохнув:
— Ну и городок. Настоящий призрак. Живого места не видно.
— Думаю, таким он теперь останется навсегда. — На Семерке не было недостатка в свободном месте, к тому же, помимо Глосса луна могла похвастаться еще несколькими чуть менее заметными поселениями. Я полагал, что большая часть выживших как раз туда и перебралась. На пепелище же остались только мародеры и прочая неприкаянная шваль.
— Зачем было Аргусу тащить нас всех сюда? — проворчал Эпине, поерзав в кресле. Он нервничал и это было бы заметно даже слепому.
— Тебя он не тащил, — моментально вступилась Гия. — Мы здесь ради Риши. Его привезли. А ты мог бы остаться вместе с Чшу’И. По крайней мере, ей от тебя пользы было бы больше. Так-то!
— Эй! — Эпине притворился, будто готов обидеться. — Еще не поженились, а ты уже от меня устала? — Он оглянулся и подмигнул мне: — Вот так и отдавай женщинам сердце.
Пока Гия колотила его по плечу свободной рукой, я мысленно закатывал глаза. Хоть кто-то в этой истории получил долгожданный счастливый финал. Утрата своей связи с Тенями Эпине, похоже, несильно беспокоила. Либо он еще до конца этого не осознал. Его приподнятое настроение и вечно ухмыляющаяся рожа, по которой я, пожалуй, даже буду скучать, в конечном итоге и помогли мне понять, что не Тени делали нас теми, кто мы есть, а наши собственные поступки.
— Слушай, Риши, он ведь наверняка тебе сказал, что задумал, ведь так? Столько туману нагнал. И зачем только?
— Сказал. Иначе меня бы здесь и не было.
— Ну и? Что он задумал?
Ему было любопытно. Очень любопытно. Даже Гия ненадолго оглянулась, прежде чем посадить «Шепот» на одном из пустырей всего в нескольких десятках метров от разрушенных стен таверны Толиуса.
Корабль вздрогнул, коснувшись твердой поверхности, а я по-прежнему молчал. Сам не знаю почему. Казалось, что если выложу все, развеется последние остатки чего-то… волшебного, что и так уже не будет связывать Вселенную, как прежде. Безумно глупо, конечно. Но, кажется, после всего пережитого, я сделался немного суеверным.
— Риши?..
Я все-таки переборол себя и даже успел открыть рот, чтобы ответить, но Гия снова врезала Эпине по плечу:
— Что ты пристал-то к нему? Ну не хочет говорить, пускай себе молчит. Так-то.
Эпине ойкнул, а я засмеялся.
В последнее время, несмотря на одержанную над Тенями победу, поводов для веселья нашлось не слишком много. Я знал, что никогда не забуду вид тысяч дрейфующих в космической пустоте кораблей, под завязку набитых трупами солдат, из которых мы сумели изгнать Тени. Как сущность внутри Измы и предупреждала, процесс нельзя было обратить без последствий. Ценой тех последствий оказались сотни тысяч человеческих жизней. И именно я ими распорядился. Когда мог попросту не идти на поводу у малодушия и искать компромиссы, а с самого начала избрать путь аннигиляции Теней. Я еще не знал, как Галактика восприняла вести с полей, но не сомневался, что Риши Динальту, злокозненному Истоку и истинной Тени во плоти еще только предстояло обрести истинную славу вселенского Зла.
