Сумка в клеточку, жизнь в полосочку.
— Лю-ю-юди! Ау-у-у! — взвыла я, оглядывая каждый закоулок. — Вы где? Я понимаю, что табор ушел в небо, но вы забыли Будулая! Это уже не смешно! Откликнитесь! Вы куда делись? Ку-ку!
Впервые в жизни мне было так тоскливо и одиноко, как последнему герою на необитаемом острове, еще вчера схарчившему последнего собеседника. Даже пушистые смешные котики на чужих стенах, способные поднять настроение стопроцентно брутальному мачо, казались прибитыми гвоздями беспощадной цензуры. Изверги!
— Нет, ну я так не играю! Где все? — занервничала я, нервно кликая мышкой. — Хоть бы записку оставили, куда ушли! Раз, два, три, четыре, пять… Я иду искать! Кто не спрятался, я не виновата!
Компьютер через VPN работал медленно, а надзорные органы быстро, поэтому я закрыла вкладку и отправилась по следующему адресу, который тоже оказался недоступен.
«После того, как было принято решение заблокировать всеми любимый „Милиграм“ следующим на очереди оказался „Постограм“… В ближайшее время недоступными для пользователей будут „Одноглазники“ и „Кейсбук“».
Моя попа-гурман медленно доедала стул, пока я прикидывала стоимость краски, способной закрасить сто процентов седины за сто рублей. Больше, я так понимаю, заработать мне уже не удастся. Накрылся блокировкой мой маленький и местами прибыльный интернет-бизнес.
Покинутые профили выглядели уныло и жутко. На меня смотрела растянутая аватарка Лоры Константиновны — расхитительницы грибниц, которая хвасталась результатами своей тихой охоты, потрясая огромной сыроежкой. Последней новостью на ее странице была фотография ведра грибов с рецептиком «Пальчики оближешь» и фотография ног с подписью: «Протянула уставшие ножки!»
Грустный сорокалетний мальчик-пальчик, облизанный мамой до блеска, порадовал меня последней новостью: «У меня завелась девушка!» Ну да, глистов вывел, а свято место пусто не бывает! Блондинка на сносях сообщала: «Поехала в роддом!», свежая брошенка-страдалица размазывала сопли по всей стене: «Если любит, то простит!» Мертвые с косами стоят. И тишина…
Пока я размышляла о перспективах, мрачно глядя на блокировку привычных страниц, дверь на кухню открылась, и к холодильнику лениво пополз почетный сторож дивана, участник его героической обороны, мастер спорта по «подай-принеси-сходи», Президент, который своим почесыванием мандата способен разбудить даже соседей, и обладатель премии «Есть че пожрать?», которая торжественно вручается ему три раза в день на почти законных основаниях.
— «Постограм» заблокировали. «Кейсбук» уже почти не грузится, — всхлипнула я в надежде, что меня подбодрят и утешат. А зря. Судя по взгляду, яйца у нас в семье есть. Три штуки. В холодильнике. И все!
— Наконец-то! — глаза у мужа вспыхнули фанатичным огнем борца за справедливость. Пока мохнатый шмель летел на душистый хмель, одинокий мух нашел пару свободных ух и готовился активно прожужжать их. — Наконец-то у меня будет жена! Ты понимаешь, для чего это делается? Нет? Конечно, ты в политике не разбираешься. Вот Виктор Евгеньевич во вчерашнем выпуске сказал, что наша страна собирается сместить полюса, поэтому теперь нам срочно нужно разрушить планы наших политических врагов и вселенского зла, которое их спонсирует. Экономика рушится, девальвация инфляции составила шестьдесят четыре процента. А люстрация легитимизации… Это все его происки!
Я смотрела на «политолоха» уже не задумчиво, а скорее грустно. Наверняка так смотрят санитары на вновь прибывшего, прикидывая, чем его обезвредить на этот раз: смирительной рубашкой или кляпом.
— Мир стоит на грани передела власти! Разуй глаза! — вещал с кухонной трибуны политический обозреватель, глядя на меня снисходительно и грозно. Я уже готова была подать объявление в местную газету, в раздел знакомств «Для утех»: «Политически активный ищет политически пассивного. Политически грамотным и незаинтересованным просьба не беспокоить!»
— Богачи снова грабят мирных людей! Зло хочет нахапать как можно больше денег, чтобы…
Понятно. Нам снова по секрету поведали теорию мирового заговора, открыли глаза на подковерные интриги, объяснили на загребущих пальцах все тонкости мировой экономики. Может быть, глаза и открылись, но это как-то повлияло на работу мозга, пощадив только основные инстинкты. Ошибочно полагать, что речь идет о размножении. Такие особи размножаются исключительно политическими спорами.
— А все почему? — строго спросил супруг, глядя на меня, как на наивного обывателя, вчера вышедшего из леса и узнавшего сразу две вещи: какой год и кто президент. На счет последнего ничего не изменилось. — Потому, что наша страна четко дала понять, что масонская лажа…
Я сглотнула, представляя себе бедных масонов, которые еще не в курсе того, как, собственно, они облажались.
— …Вынашивает планы по захвату мира. Если судить по политическим процессам, Виктор Евгеньевич все правильно сказал, экономическая катастрофа неминуема. Везде засели политические враги, которые мешают внедрять хорошие законопроекты. Они портят нашу экономику! Понимаешь, они везде! Пропала страна! — распинался муж, осматривая внутренности холодильника. По крайней мере, я точно знаю, что между кефиром и яйцами затесалась целая свора политических врагов, иначе как объяснить то, что вчера пропал сырок?
За моей спиной зашуршал пакетик, загрюкали крышки, а из царства вечной мерзлоты появилась банка с недоеденной в прошлый раз аджикой.
— Но мы не сдаемся! Вот ты думаешь, «Постограм» заблокировали для чего? Это политический ход! Умелый и правильный! Виктор Евгеньевич говорил об этом! Ты понимаешь, что это значит? Что это значит? — взвинтился супруг, уставившись на меня, человека аполитичного и практичного, с презрением избранного и просвещенного. — Вот я тебя спросил, а ты не знаешь! Надо было со мной смотреть вторнячные встречи с Виктором Евгеньевичем!
— А работать кто будет? — процедила я, бегло просматривая последние новости. Хорошо, что я уже сижу, а то попа требует добавки. — Виктор Евгеньевич? Он, между прочим, работает! И зарабатывает, хочу сказать тебе, приличные деньги на доверчивых лохах. Видел, сколько у него просмотров на «Юкубе»?
— Ты Виктора Евгеньевича не трогай! Он все для народа делает! Во вчерашнем выпуске он, между прочим, предупреждал о том, что против нас готовят тайный заговор! И мы даже знаем кто! Всемирное зло! — обиделся муж, защищая своего политического гуру. — Всемирное зло работает над тем, чтобы снизить показатели рождаемости…
Санитары! Экзорцисты! Священник! Кто-нибудь! Я понимаю, что «есть я и ты, а все, что кроме, легко уладить с помощью креста»! Так вот, изгнать с монитора Виктора Евгеньевича при помощи креста и бубна пока не получается. Он уже член нашей семьи. Единственный. Член.
Еще бы, мы живем с ним втроем! Я, муж и Виктор Евгеньевич! Нет, изначально нас было двое. И мы даже были счастливы какое-то время. А потом запахло изменой. В нашей жизни появилась не блондинка-коллега, не брюнетка-однокурсница, а… затаили дыхание… возник седой очкарик Виктор Евгеньевич в сереньком пиджачке а-ля выпускной шестидесятых. Пиджак сохранился с момента выпускного куда лучше, чем Виктор Евгеньевич. Пока наш «дорогой член» семьи вещал про бегство капиталов и утечку мозгов, его шевелюра показывала наглядный пример побега; пока рассказывал про олигархов с мешками золота, мешки под глазами намекали, что он тоже в деле и в доле; когда речь заходила о патриотизме и отечественных производителях, на столе у него вибрировал «вражеский агрегат», за который не стыдно продать даже совесть.
