Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
Лет этак через двенадцать после описываемых событий я был командирован на несколько суток в тот самый немецкий город, где служил в семидесятые годы. Остановился у знакомого немца, с которым нас в свое время связывали дела, весьма серьезные и деликатные. Мой хозяин принял меня очень радушно, посулив лично приготовить мне суп из бычьих хвостов, айсбайн, завтрак крестьянина и еще какую-то национальную чертовщину.
– А кроме того, – сказал он, приняв таинственный вид, – у меня есть для тебя потрясающий сюрприз. Пока не спрашивай. Увидишь сам.
Вечером, после ужина, я напомнил ему о сюрпризе.
– Сюрприз живет в квартире напротив, – сказал хозяин. – Подожди минутку!
Он исчез и через некоторое время вернулся, пропуская вперед миловидную женщину лет тридцати-тридцати двух. Я встал, ожидая, когда он представит нас друг другу. Женщина улыбнулась.
– Нас не надо знакомить, – сказала она по-русски. Мы давно знакомы. Я – Моника, ваша ученица. Здравствуйте, дорогой мой учитель!
Хозяин оставил нас вдвоем, удалившись в соседнюю комнату, а мы пили кофе и говорили, говорили. Говорила, собственно, она. Я же больше слушал. Моника рассказала, что уволилась из контрразведки в год окончания занятий в нашем кружке. Со скандальчиком, конечно. Поступила в университет на славянское отделение. Аспирантуру оканчивала уже в Москве. Теперь преподает русский в родной альма-матер. Замужем. Растит сына и дочь. Счастлива.
Бог мой! Она преподавала русский язык в одном из старейших и знаменитейших университетов Европы! Там в разное время учились Гамлет, Мартин Лютер и я. Правда, я – всего полтора года и то вольнослушателем.
Я воспринимал ее русскую речь, как музыку, улавливая в ней знакомые московские интонации и жаргонные словечки. Мне подумалось тогда, что Моника, возможно, – самое доброе из всех дел, совершенных мной в этой стране.
Эрих Мильке
(штрихи к портрету)
Весть о смерти Эриха Мильке вызвала в моем сознании массу ассоциаций – трагических, комических и не имеющих окраски. Первой из них почему-то стал кабачок Рольфа Зайделя в древнем ганзейском городе Галле на востоке Германии. Лет тридцать пять тому назад я частенько наведывался в это заведение после работы, чтобы отведать горячих жареных колбасок-кнакеров, попить пивка, почитать готические надписи на стенах и полюбоваться женой хозяина красавицей Брингфридой, орудовавшей у стойки. Да и с Рольфом мы были на короткой ноге. Однажды я встретил Брингфриду в продуктовой лавке. Она была в слезах.
– Почему ты плачешь? – спросил я.
– Рольфа арестовали.
– За что?!
– Он негативно отозвался о товарище Вальтере Ульбрихте. Вечером этого же дня замели и Брингфриду, имевшую наглость публично заявить о своем несогласии с действиями «штази». Об этом мне не без злорадства сообщил немец, чья квартира находилась прямо над кабачком Зайделей.
– Эрих знает, что делает, – сказал он.
Речь шла вовсе не о Хонеккере, который был тогда не у дел, а о всесильном министре госбезопасности ГДР генерал-полковнике, а впоследствии генерале армии Эрихе Мильке. Я подумал, что, очевидно, сосед Зайделей и есть тот самый стукач, который заложил их. Агентурная сеть МГБ, ориентированная на выявление внутренних врагов, была невероятно густой. Борьба с инакомыслием в ГДР велась суровая. Читатель будет смеяться, когда узнает, что мои немецкие друзья просили меня привезти из Москвы романа Ремарка и Бёлля на немецком языке.
О министре МГБ в ГДР рассказывали такой анекдот. Пошли как-то Мильке с Андроповым на охоту. По зайчишкам. Ходили, ходили, ни одного зайца не убили, а подстрелили только хомяка. Сидят после охоты в избушке лесника, пригорюнившись, бутылку давят, молчат. Вдруг вбегает адъютант Мильке и кричит с порога: «Приятная новость, шеф! Мы только что допросили хомяка, так хомяк признался-таки, что он заяц».
Через неделю Рольфа и Брингфриду выпустили из следственного изолятора, который местное население окрестило «Красным быком». Это мрачное кирпичное здание, окруженное высоченными стенами с вышками на углах, действительно походило на старого быка в загоне. Охрана своими руками оборудовала в тюрьме пивную с баром для себя. Комнату обставили грубой тюремной мебелью, окна забрали в решетки, а на каждый стол бросили по паре наручников. Не знаю, бывал ли в этой пивной сам Мильке, но слышал, что его заместителю такая экзотика очень понравилась.
Побывав в гостях у «быка», Рольф повесил над стойкой своего кабачка большой цветной портрет Ульбрихта, а каждого, кто непочтительно отзывался о лидере социалистической Германии, без лишних слов вышвыривал на улицу. То, что сделали с ним и его женой, оказалось просто одной из форм профилактики.
Однако отпускали далеко не всех. Политические тюрьмы и исправительно-трудовые лагеря первого немецкого государства рабочих и крестьян никогда не пустовали. При Ульбрихте сажали часто, при Хонеккере реже, но во всех подобных случаях за этим угадывалась фигура Мильке. А еще была самая непроходимая в мире и опасная для жизни граница между двумя Германиями, к оборудованию которой Мильке крепко приложил руку. Собственно, эта граница и служила основным поводом для большинства негативных высказываний в адрес режима, ибо жизненный уровень и социальные гарантии в ГДР соответствовали хорошим нормам. Там в очередях за колбасой и на каморку в коммуналке никто не стоял, студенческая стипендия была самой высокой в мире, а рождаемость – самой высокой в Европе.
Я проработал в Представительстве КГБ в Берлине около шестнадцати лет, и меня часто спрашивают, был ли я знаком с главным «штази». Я-то с ним был знаком, да он со мною – нет. Он повесил на мою грудь много государственных и прочих наград ГДР, но всякий раз, исполнив этот ритуал, тут же обо мне забывал, ибо я обитал не на его уровне. Правда, однажды Мильке здорово меня напугал, и об этом стоит рассказать.
В один из июньских дней 1970 года меня пригласили в посольство ГДР в Москве, чтобы вручить медаль, которой я был награжден по окончании первой загранкомандировки. Я оробел, поскольку до этого никогда не бывал в иностранных посольствах.
– Не боись, – сказал кадровик. – Там будет полно наших. Только не пей много.
– Пить вообще не буду! – заверил я его.
Посольство ГДР располагалось в изящном старинном особняке на улице Станиславского. Там действительно собралось много наших, в том числе восемь генералов. Приехали Мильке и Маркус Вольф. Медаль мне вручил сам Мильке, а милая девушка из посольства тут же прикрепила ее к моему пиджаку. Вольф вручил награжденным юбилейные знаки «XX лет МГБ ГДР».
После вручения наград начался банкет. Говорили много и пили немало. Мильке, похожий на крепкого немецкого крестьянина, выпил пару больших глиняных кружек пива и положил сверху кое-что покрепче. Он в свои шестьдесят три года был совершенно здоров и никакими диетами себя не стеснял. Из его тоста мае запомнилась только первая фраза: «Я стою на этой земле так уверенно только потому, что за моей спиной стоят двести пятьдесят миллионов советских людей…» Я спрятался от генералов за колоннами с чашечкой кофе в руке. Вдруг передо мной возник сильно поддатый Мильке.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
