Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
– Дядя, откуда вам известны такие вещи?
– От Волчары. Он сам мне все рассказал. Это было в декабре позапрошлого года, вскоре после подписания беловежских соглашений. Он завалился ко мне домой в два часа ночи. Помню, буря была страшная с проливным дождем. На нем сухой нитки не осталось. Я дал ему во что переодеться и напоил чаем с коньяком. Он очень плохо выглядел: похудел сильно, осунулся. Его жрал рак, и жить ему оставалось совсем немного. Он был в ту ночь жалок. Я впервые видел его плачущим. «Пусть меня судит Бог, – говорил он, – но я не хотел развала империи. Думал, Хомяк станет производить меньше оружия, войну в Афгане закроет, ну там америкашкам кусок шельфа подарит, а япошкам продаст какую-нибудь скалу в Тихом океане. Что нам от этого? Он же, падла, конец света устроил. Теперь мой народ остался за хребтом один на один со всем мусульманским миром. Будь я проклят! Нет прощения ни мне, ни всему моему роду! Доигрался ты, Волчара! А ведь хвастал, что играешь без проигрышей, потому что не способен допустить ошибку».
– Зря он убивался, – встрял я в дядин монолог. – Одному человеку, да еще такому ничтожеству, как Коротышка, не под силу разрушить супердержаву. Тут орудовала огромная свора, хищная, жадная, беспощадная. Цель – власть, разграбление государства, личное обогащение. Эти ребята из высшей номенклатуры давно снюхались с криминалом и со спецслужбами Запада. В девяностом и девяносто первом годах они ходили в американское посольство, как к себе домой, а наша наружка ежедневно засекала их встречи с иностранными дипломатами-разведчиками. Их опорой в столице были диссиденты с одесскими фамилиями, а на окраинах – представители национальных элит, получившие образование в Москве у тех же диссидентов. В деньгах недостатка эта сволочь не испытывала. Американцы сегодня открыто признают, что разрушение Советского Союза обошлось им в сто шестьдесят миллиардов долларов: телеканалы, газеты, финансирование политических партий и групп, а также мятежей в национальных образованиях. Коротышка сыграл всего лишь роль катализатора. Когда он всем надоел, его смахнули с политической арены, как смахивают со стола дохлую муху. А прозвище Хомяк удачное для этого типа. Хомяк сексуален и прожорлив. Он с удовольствием поедает собственных детей, если хомячиха не углядит за ним. Набив брюхо, набивает защечные мешки и очень часто испражняется. Много спит.
– Я удивляюсь, – перебил меня дядя, – как этот человек может после всего, что сотворил, спокойно ходить по земле, дышать воздухом и наслаждаться жизнью.
– Какой же он человек! Он Хомяк. Правильную кликуху придумала ему мафия. Хотя, с другой стороны, Хомяк не совсем подходящий псевдоним для Нобелевского лауреата. Однако тот же Нобель сказал как-то, что демократия – это диктатура подонков, а Коротышка – отец российской демократии. Вот теперь сами и делайте вывод, кто он есть такой.
– Ты уж о том, что от меня услышал, пока я жив, никому, молчок.
– Как вам не стыдно, дядя! Я же вам слово дал…
С той поры прошло десять лет. Давно оставил этот мир дядюшка Константин Григорьевич, да и мне пора собираться, законы природы неумолимы. Престарелый Коротышка все еще порхает по свету, рассказывая профессуре и студентам прославленных университетов мира о своем уникальном опыте развала великой державы, суверенные ошметки которой до сих пор трепыхаются в дерьме, голоде, холоде, стагнации и прострации. Глупая мировая общественность ему рукоплещет, не ведая того, что жизнь в однополюсном мире чревата великими бедами. Коротышка – мультимиллионер. Его внучки шлендают по Парижу в юбчонках от Диора по тысяче долларов за штуку. Многочисленные сыновья Волчары стали банкирами, министрами, депутатами. Дочь Гюльнары вышла замуж за арабского шейха и уехала с матерью на Ближний Восток. Я живу в Москве и сочиняю мемуары, которые при моей жизни никто не издаст, потому что в них голая и потому нелицеприятная для власть имущих правда, одна только правда, но ведь именно на ней, на правде, должен стоять человеческий род.
Моника
В 1974 году несколько молодых сотрудников контрразведки ГДР организовали у себя в управлении кружок по изучению русского языка и обратились ко мне с просьбой вести его. Они решили, что у меня это должно получиться, поскольку по гражданской специальности я преподаватель-филолог. Их интерес к русскому языку был обусловлен двумя причинами. Во-первых, по роду службы им приходилось часто общаться с нашими военными контрразведчиками, по-простому – особистами. Во-вторых, многие из них проводили свои отпуска в нашей стране и хотели обходиться у нас без переводчиков.
Мне, откровенно говоря, не хотелось влезать в это дело: нелегко было выкроить время для таких занятий.
– Русский язык один из труднейших в мире, – сказал я немцам. – Лишь немногие русские могут похвастаться тем, что они прилично овладели собственным языком. В кружке вы ничему не научитесь. Тут нужны долгие годы систематического труда.
– Нам много но надо: уметь вести простейшие диалоги с русскими людьми. Этому можно научиться в кружке, – настаивали немцы.
В конце концов, они меня уговорили. Было решено собираться дважды в неделю после работы у них в управлении.
На первое занятие пришли семнадцать человек: шестнадцать парней и одна девушка. Парни все подобрались крепкие, энергичные и немного грубоватые. Девушка же была хрупкая, изящная и тихая.
Ребят сейчас уже никого не помню по имени, а девушку звали Моника. Я, когда увидел ее, сразу подумал: «И какой болван затолкал тебя в спецслужбу? Скорее всего, это Союз свободной немецкой молодежи постарался. Тебе фарфоровые вазочки расписывать, а не шпионов ловить».
Кстати, о шпионах. Их в те годы водилось на Востоке Германии великое множество. Каждая уважающая себя разведка стран НАТО старалась иметь в ГДР по возможности больше агентуры, основная масса которой была задействована против наших войск. Так что на отсутствие работы мои ученики жаловаться не могли. Иногда кто-нибудь из них являлся на занятия прямо с операции и, повесив на спинку стула пиджак, укладывал на стол рядом с тетрадью и учебником сбрую подмышечной кобуры с пистолетом. Как-то раз и Моника пришла с оружием. Мне она в тот вечер не понравилась. Оружие в ее руках смотрелось, как смотрелась бы бутылка шнапса в руках герцогини.
Я был требовательным преподавателем. Через три месяца десять шпионоловов сникли перед великим и могучим. В кружке осталось семь человек. Среди них была и Моника. Надо сказать, что у этой девушки обнаружились прекрасные лингвистические способности. Училась она легко и радостно… Чувствовалось, что наш кружок – светлое пятнышко в ее невеселой жизни, до краев заполненной тяжелой, безотрадной работой. Она быстро обошла своих коллег и стала моей любимой ученицей.
Кружок просуществовал год. По завершении учебы шпионоловы устроили нечто вроде выпускного вечера. Они пригласили меня в ресторан, пообещав, что будут говорить только по-русски. Однако после третьей рюмки пришлось перейти на немецкий. С одной лишь Моникой я говорил по-русски весь вечер. Она очень мило коверкала мой родной язык, но в общем у нее почти все получалось…
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
