Рождение наследника царского престола — важнейшее событие в жизни любой монархии. По принятому в конце XVII века порядку престолонаследия царевичу Алексею, названному в честь своего царственного деда, предстояло продолжить династию Романовых. Избавившись от честолюбивой царевны Софьи Алексеевны, партия Нарышкиных могла торжествовать победу. Тихий, нуждавшийся из-за слепоты в чьем-либо покровительстве, Иван Алексеевич сам по себе, без сестры Софьи, уже не представлял никакого препятствия для единоличного правления Петра.
Царь Иван продолжал участвовать в дворцовом церемониале, праздничных церковных службах, но не более того. Его младший брат царь Петр старался не утруждать себя даже этим. Власть во дворце полностью перешла к царице Наталье Кирилловне, и «женское» правление, от которого старались уйти, обвиняя царевну Софью в разных грехах, так никуда и не исчезло. Изменилось дворцовое окружение, но лучше ли князей Голицыных оказались Нарышкины и Лопухины? Современник князь Борис Куракин написал о временах царицы Натальи Кирилловны: «В правление ея знатнаго ничего не происходило, токмо все дела происходили с великими взятки». Об этом же определенно выскажется Михаил Михайлович Богословский: «Правление кабинета посредственностей».
Семейные будни
Представительство Лопухиных в Думе усиливалось с каждым годом. Так, по случаю рождения царевича Алексея боярский чин получил еще один дядя царицы Евдокии — Петр Авраамович Меньшой Лопухин. Но, видимо, власти, чинов и богатства всем Лопухиным все равно не хватало. То, что раньше заставляло держаться вместе новую дворцовую знать из мещовских дворян и стрелецких полковников, получившую всё «по кике» царицы Евдокии Федоровны, рассорило их, когда пришла вожделенная победа над аристократией. Лопухины, как писал князь Борис Куракин, сумели чем-то раздражить даже своего благодетеля Тихона Никитича Стрешнева, возглавившего Разрядный приказ: «О характере принципальных их персон описать, что были люди злые, скупые ябедники, умов самых низких и незнающие нимало во обхождении дворовом, ниже политики-б оной знали. И чем выступили ко двору, всех уничтожили, и Тихона Стрешнева в краткое время дружбу потеряли, и первым себе злодеем учинили».
Князь Борис Иванович Куракин как свояк царицы Евдокии рассказал и о том, что можно было узнать только от самих царских родственников. Царица Наталья Кирилловна, по его словам, «невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем ее в несогласии, нежели в любви». И еще: «Помянутая царица Наталья Кирилловна возненавидела царицу Евдокею и паче к тому разлучению сына своего побуждала, нежели унимала». Причина этой ненависти неизвестна, и стороннему наблюдателю, равно как и историку, не совсем понятна. Приходится верить мемуаристу на слово: возможно, он что-то знал от своей жены — царицыной сестры. Царицу Евдокию, родившую наследника, кажется, не в чем было упрекнуть. Однако и сам царь Петр быстро охладел к ней и ее родственникам. «Правда, сначала любовь между ими, царем Петром и супругою его, была изрядная, — пишет князь Куракин, — но продолжилася разве токмо год» (еще раз вспомним, что именно на этот год пришлись поездки Петра в Переславль-Залесский, в которых не было ничего «полынного»). Причины того, что «изрядная» любовь быстро «пресеклась», конечно, также не могут быть оценены однозначно. В дворцовой жизни каждая мелочь имела значение, а быстрый переворот в пользу Петра скорее навредил царице Евдокии, ставшей еще больше зависеть от воли невзлюбившей ее свекрови царицы Натальи Кирилловны.
Между тем жизнь царицы Евдокии после рождения царевича Алексея стала подчиняться привычному порядку русских цариц. Она делила свое время между пребыванием в хоромах в кремлевском «Верху» в «Потешном дворце» и «выходами» в дворцовые села в летние месяцы. Например, остались записи о приездах царя и царицы в Измайлово, где, по обыкновению, они осматривали сады, погреба и стекольный завод. Царица Евдокия Федоровна, видимо, полюбила изысканную посуду и не отказывала себе в удовольствии выбрать что-то из Измайловского стекла. «В записной книге 1690 и 97 годов читаем, что цари Иван и Петр и царица Евдокия Феодоровна нередко осматривали стеклянный завод, брали себе оттуда посуду, которая хранилась в Приказной и Овощной палатах. Бокалы, кружки и стаканы с Измайловского завода еще уцелели в Оружейной палате и у любителей древностей», — писал в XIX веке историк московской старины Иван Михайлович Снегирев. В хранилище древностей в Оружейной палате и сегодня находятся серебряные сосуды, которыми пользовалась царица Евдокия. Интересно, что до этого они принадлежали самому Ивану Грозному![11] Словом, бедной родственницей во дворце царица Евдокия никак себя не ощущала, а перелом в отношениях царя Петра к жене наступил позже.
