— Милый, в сердце человека живут ожидание ивоспоминания, но не мгновения…
— Может быть, ты и права. — Наклонясь над водой,Мур поцеловал кровь ее рта.
— «Verweile doch…
…du bist so schon…»
…Они танцевали…
…На Балу, завершающем все Балы…
Заявление Леоты Мэйсон и Элвина Мура ошеломило Круг,собравшийся в канун Рождества. После роскошного обеда и обмена яркими идорогими безделушками погасли огни. Гигантская новогодняя елка, венчающаяпрозрачный пентхауз, сияла в каждой растаявшей снежинке на стекле потолка,словно Галактика в миниатюре.
Все часы Лондона показывали девять вечера.
— В Рождество — свадьба, в канун Крещения —развод, — сказал кто-то во тьме.
— Что они будут делать, если их вызовут на«бис»? — шепотом сказал другой.
Кто-то захихикал, затем несколько голосов фальшиво инестройно затянули рождественский гимн.
— Сегодня мы в центре внимания, — усмехнулся Мур.
— Когда мы с тобой танцевали в «Сундуке Дэви Джонса»,они корчились и блевали на пол.
— Круг нынче не тот, что прежде, — заметилон. — Совсем не тот. Сколько появилось новых лиц? Сколько исчезлознакомых? Куда уходят наши люди?
— На кладбище слонов? — предположила она. —Кто знает?
Мур продекламировал:
— «Сердце — это кладбище дворняг,
Скрывшихся от глаз живодера.
Там любовь покрыта смертью, как глазурью,
И псы сползаются туда околевать…»
— Это Юнгер?
— Да. Почему-то вспомнилось.
— Лучше бы не вспоминалось. Мне не нравится.
— Извини.
— А где сам Юнгер? — спросил он, когда мракрассеялся и люди встали с кресел.
— Наверное, возле чаши с пуншем. Или под столом.
— Под столом ему вроде бы рановато. — Мурпоежился. — Между прочим, что мы здесь делаем? Почему ты потребовала,чтобы мы прилетели на этот Бал?
— Потому что сейчас — сезон милосердия и любви…
— И веры, и надежды, — с усмешкой подхватилон. — На сантименты потянуло? Хорошо, я тоже буду сентиментален. Ведь этотак приятно.
Он поднес к губам ее руку.
— Прекрати.
— Хорошо.
Он поцеловал ее в губы. Рядом кто-то захохотал.
Она покраснела, но не отстранилась.
— Решила выставить меня на посмешище? — спросилон. — И себя? Учти, я не остановлюсь на полпути. Объясни, зачем мы явилисьсюда и на весь мир заявили о своем уходе? Мы могли бы просто исчезнуть.Проспали бы до весны, а там…
— Нет. Я — женщина. Для меня Бал, последний в году и вжизни слишком большой соблазн. Мне хотелось надеть на палец твой подарок. Мнехотелось видеть их лица и знать, что в глубине души они нам завидуют. Нашейсмелости и, быть может, нашему счастью.
— Ладно. Я пью за это. И за тебя. — Он поднял иосушил бокал. В павильоне отсутствовал камин, куда можно было бы его красивобросить, поэтому Мур поставил его на стол.
— Потанцуем? Я слышу музыку.
— Подожди. Посиди спокойно, выпей еще.
Когда все часы Лондона пробили одиннадцать, Леотапоинтересовалась, где Юнгер.
— Ушел, — ответила ей стройная девушка сфиолетовыми волосами. Сразу после ужина. Наверное, несварение желудка. —Она пожала плечами. — А может, отправился на поиски «Глобуса».
Леота нахмурилась и взяла со стола бокал.
Потом они танцевали… Мур не видел павильона, по которому ондвигался в танце, не замечал сотен безликих теней… Для него они былиперсонажами прочитанной и закрытой книги. Сейчас для него существовали толькотанец и женщина, которую он держал в объятьях.
«Я добился, чего хотел, — подумал он, — и, какпрежде, хочу большего. Но я преодолею себя».
Стена павильона были облицованы зеркалами. В них кружилисьсотни Элвинов Муров и Леот Мэйсон. Так они кружились вот уже семьдесят с лишнимлет, на всех Балах Круга: в «Небесном Приюте» среди тибетских снегов и в«Сундуке Дэви Джонса», на околоземной орбите и в плавучем дворце Канаяши, впещерах Карлсбада и древнем дельфийском храме. Но этот рождественский Бал был дляних последним. «Спокойной ночи, леди, спокойной ночи, леди…»
Леота молчала, прижимаясь к Муру. Ее дыхание обручемохватывало его шею.
«Спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи», —слышал он собственный голос.
Они ушли в полночь, с первыми ударами колоколов. Садясь втакси, Мур сказал водителю, что они устали и решили вернуться пораньше.
Они объехали стратокрейсер и высадились возле «Стрелы», накоторой прилетели сюда. Ступая на пушистое белое руно, покрывающеевзлетно-посадочную площадку, они приблизились к меньшему кораблю и поднялись потрапу.
— Может быть, сделать освещение более ярким? Или,наоборот, менее ярким? — спросил голос, когда Лондон с его часами изнаменитым мостом исчез во мраке.
— Менее.
— Может быть, желаете поесть? Или выпить?
— Нет.
— Не хотите ли еще чего-нибудь? — Пауза. —Например, послушать научную статью на любую интересующую вас тему? —Пауза. — Или что-нибудь из художественной прозы? — Пауза. — Илииз поэзии? — Пауза. — Не угодно ли просмотреть каталог мод? —Пауза. — Или вы предпочитаете музыку?
— Музыку, — выбрала Леота. — Легкую. Нетакую, как ты любишь, Элвин.
Мур задремал. Минут через десять он услышал:
«Наш хрупкий
Волшебный клинок
С огненной рукоятью
Рассекает мрак
Под крошечной меткой
Полярной звезды,
Обрезая заусенцы
Миниатюрной геенны,
Разливая свет,
От которого не светлей.
Бусины песенных строк,
Летящие на острие клинка,
Вылущиваются, выскакивают
И нанизываются на нитку
Идиотской темы.
Сквозь хаос,
Выпущенный на волю
