они взошли на узкий выступ горы, извиваясь, он вел преследователей все выше и выше.
Для того, кто вырос не в горах, горные выступы могут показаться страшными. Без основательной тренировки лазить по ним трудно. Вот и старшине Василию Петровичу Иванову было нелегко поспевать за другими. С непривычки у него кружилась голова от такой высоты. А Сухов, живущий здесь уже давно, быстро и ловко научился лазить по этим горам. Он и сейчас не отставал от мальчика. Иногда, оглядываясь на своих бойцов, учил их, как взбираться по такой крутизне:
— Вниз, в бездну, не глядите — голова закружится, смотрите под ноги и шагайте как можно спокойнее и увереннее.
Да разве же получится так, как советует начальник?
Человек чувствует, что он забрался высоко, знает, сбоку пропасть такая, что и взгляда не хватает. Некоторые места выступа очень узки, чуть поскользнется нога и не знаешь, сколько десятков метров будешь лететь вниз, и ухватиться не за что: по бокам и ниже почти отвесная гладкая стена. Если бы еще на ногах были новенькие ботинки с шипами, то идти было бы легче. А местами выступ становился таким незначительным, что приходилось всем телом прижиматься к прямой горной стене. Правда, в таких местах настораживались не только пограничники, но даже и Сухов, и следопыт Баллы.
Самым последним шел Атамурт. Впереди него два колхозника, а потом пограничники, видимо, выросшие в горах. Они спокойно передвигались даже в самых опасных местах. Но Иванов, шедший перед ними, в трудных местах выступа перемещался с великой осторожностью. Впереди Иванова шел Сухов, а самым первым — Баллы. Журавлиной цепочкой преследователи взбирались все выше и выше. Если бы они шли весной или осенью, то, возможно, давно бы нырнули в облака. Но сейчас лето, сверху было видно чистое небо, а внизу почти на таком же расстоянии виднелась земля.
Когда проходили очередное трудное место, послышался тревожный вскрик Иванова. Шедший последним Атамурт сразу же присел. Сухов быстро оглянулся и, ухватившись левой рукой за выступ камня, успел протянуть правую Иванову, еле державшемуся за небольшой камень. Старшина испугался, обессилел.
Контрабандисты бывают хитрыми, не идут по низу, особенно днем, когда их можно было бы настигнуть здесь и на лошадях. В эту пору они движутся по высоким, труднопроходимым скалам. Тут за ними не погонишься. Легко ли вот так взбираться по скалистой тропе.
Преследователи вконец устали. Каждый присел на отдых там, где стоял. Голова кружилась от одного взгляд да вниз. Там далеко, у нижней черты горизонта, остались небольшие холмы, покрытые весной красно-зеленым бархатом цветов, а летом их выжженными стеблями. Одна только полынь здесь порою выдерживала летний палящий зной. А справа вдали виднеется тугай под зеленым шатром ореховой листвы. Еще дальше зеленеющей полоской тянется ущелье с прохладным источником. Растущие возле него высокие чинары и ореховые деревья прикрывали землю широкой прохладной тенью. Берега источника обильно поросли мелким кустарником: ыргаем, инжиром, ежевикой. Когда-то в этом ущелье водились тигры, дикие кабаны. А сейчас здесь можно встретить шакала, гиену и лису.
Как ни жарко летом в здешних краях, но в горах всегда прохладнее. Сидящие на скале люди отдохнули, пот с них уже не струится, жара чувствуется меньше.
Только много сидеть нельзя, надо продолжать погоню. Если не догнать нарушителей днем, то с наступлением темноты их преследовать уже невозможно.
До захода солнца оставалось немного. Плохо, если оно закатится. Придется всю ночь провести в этом опасном месте. И не то, чтобы заснуть, но даже вздремнуть не удастся. А люди усталые, их обязательно будет клонить ко сну.
Сердце Атамурта все больше холодело от страха. Он с опаской смотрел вперед, словно лиса, учуявшая капкан. И все время раздумывал, предполагал: «Уставшие контрабандисты в дневное время отдыхают где-нибудь у поворота. Мы этих поворотов уже много миновали. Теперь преследуемые, наверно, близко. Они возможно видят, как мы идем по их следу. Могут выйти нам наперерез и открыть стрельбу. Те, кто идут впереди, будут сражены пулями и угодят в пропасть». Он то и дело судорожно глотал воздух.
Сухов давно заметил, что замыкающий трусит, и пытался оградить от него остальных.
— Ата, вернитесь на заставу, сообщите о нашем местонахождении и приведите к подножью горы повозку с продовольствием, — сказал он.
Лицо Атамурта от радости просветлело. Несколько выше начинался новый, наиболее опасный поворот. Он очень его боялся. Ата не без оснований казалось, что именно за этим поворотом притаились контрабандисты и ждут приближения цепочки преследователей. Тот, кто первым подойдет к засаде, должен стать мишенью для контрабандистов, а потом и последнему не сдобровать. Он посмотрел на товарищей так, как будто видел их в последний раз, затем повернулся и стал торопливо спускаться по узкому выступу.
Начальник заставы и его спутники, не нарушая прежнего строя, двинулись вперед. Быстро спускаясь к подножью, Ата обернулся и увидел, что Баллы подходит к тому страшному месту. И правда, когда мальчик достиг поворота, он заметил среди камней в заходящих лучах дуло винтовки. Но было поздно. Следопыт не успел отпрянуть назад, как прогремел выстрел, и он упал на гранитный «пятачок». Сухов рванулся к нему и не дал парню сползти с выступа. В это время прозвучал второй выстрел и пуля сшибла с его головы зеленую фуражку. Иван Павлович пригнулся к земле и немного отполз назад.
Началась перестрелка. Атамурт услышал ее и почти бегом пустился выполнять приказ.
Обе стороны не видели друг друга. Когда с этой стороны пытались приблизиться к Баллы, с той открывали усиленный огонь. А Баллы как упал, так и лежал неподвижно. Неизвестно, жив он или мертв. До самой темноты обеим сторонам ничего не оставалось иного, как настороженно лежать, не отрывая взглядов от неподвижно распластанного мальчика.
ОТЦОВСКАЯ ЛЮБОВЬ
А Мурадгельды продолжал сидеть в той же печальной позе. Не зная, сколько про́шло времени, не замечая, что давно уже наступил вечер и овцы сами ушли на пастбище.
Вскоре, погоняя груженого верблюда, приехал Караджа. Увидев его, Мурадгельды словно пробудился от сна и поднялся другу навстречу.
— А, Караджа, ты уже возвратился? Как там в селе, все ли хорошо? — вяло спросил он.
— Заходил к вам домой. Все ваши живы и здоровы. Внуки по тебе очень соскучились. Окружили меня и засыпали вопросами: «Когда же привезешь дедушку я Баллы?». А где это он сам? Что-то не вижу, — оглядываясь, заметил Караджа.
Мурадгельды еще не пришел в себя, стоял в растерянности, а тот
