снова в триклинии воцарилось молчание. Наместник и сенатор во все глаза смотрели на знаменитого воина, ожидая, что он разъяснит сказанное. Зеленоглазый со вздохом поставил на столик чашу, не выпитую и до половины, и проговорил, переводя взгляд с одного из слушающих на другого:
— Едва мы заделали лисью нору, я отправился на ту сторону. Мне уже приходилось туда ходить, охота там не хуже, чем с нашей стороны, а отношения с бриттами у меня неплохие и тут, и там. Три с лишним дня я шёл по следу легиона. Проводник действительно повёл их по малонаселённым местам, где возможно было избежать встреч с большими отрядами бриттов.
— Но ведь враги не могли не ждать нападения! — воскликнул Клавдий. — Раз напали они да ещё получили хороший отпор, то естественно было предположить, что римляне захотят преподать им урок «добрых отношений».
Дитрих усмехнулся:
— Но они вряд ли сразу догадались, что мы обнаружили лисью нору. Значит, должны были думать, будто Арсений Лепид начнёт расправляться с теми, кого заподозрит в мятеже по эту сторону Вала. Так что запас времени был. Когорты Арсения шли по самым диким местам, и я следовал за ними. Но потом след пропал.
— Как — пропал? — изумился сенатор Антоний.
— Так Совсем пропал. Я не нашёл его продолжения.
— Ты?! — Клавдий поперхнулся вином. — В жизни не поверю, что ты мог не найти следа!
Вместо ответа Зеленоглазый придвинул к себе большую стеклянную чашу для ополаскивания пальцев. Окунул туда указательный палец, быстро провёл по поверхности воды. Затем, спустя несколько мгновений, поднял глаза к наместнику.
— Клавдий, покажи, где след от моего пальца.
— Ты хочешь сказать, что...
— Вот именно. И я это предполагал с самого начала. В тех местах, куда проводник повёл когорты Арсения, очень много болот. По одному из них они и пошли.
Тит Антоний нахмурился.
— Вот и ответ! — медленно проговорил он. — Этот проклятущий варвар заманил их в топь.
— Не сходится, — возразил Зеленоглазый. — Если предположить, что проводник знал брод через болото, то, надо думать, легионеры шли за ним след в след, иначе не пройдёшь. И если бы идущие первыми стали проваливаться и тонуть, то те, кто двигался следом, конечно, не полезли бы дальше.
— Но без проводника они не смогли и вернуться назад.
— Да, вероятно. Однако опыт подсказывает, что из тысячи двухсот человек кто-то вернулся бы обязательно. Хоть несколько воинов. Есть ведь люди опытные, которые могли запомнить приметы пути. Я бы запомнил. Нет, если проводник вёл когорты в западню, то либо завёл очень далеко, откуда и в самом деле было уже не выбраться, либо их кто-то должен был встретить. Я обошёл болото кругом. И не нашёл продолжения следов.
Квинт Клавдий развёл руками:
— Ты противоречишь себе, Дитрих! Раз продолжения следов не было, то, выходит, они всё же погибли в этом злосчастном болоте. Все, как один.
— Могу это допустить, но не верю в это, — твёрдо проговорил Зеленоглазый. — Просто все три дня, что я следовал за Девятым легионом, шли проливные дожди. По ту сторону топи — низина, она вся покрылась озёрцами, лужами, и следы, оставленные несколько дней назад, попросту исчезли. Хотя там и прошло так много людей. Знай я точно, где именно Арсений со своими когортами вышел из болота и в каком направлении они двинулись дальше, я, возможно, отыскал бы какие-то приметы. А так это оказалось невозможно: там бродят стада кабанов, пасутся коровы местных жителей, бродят охотники. Следов сколько угодно, и все они после дождей стали в лучшем случае едва заметными отметинами. Конечно, я расспрашивал местных жителей. И все они отвечали, что не видели «красных гребней» — так бритты называют римских воинов. Кто-то, думаю, действительно не видел, а те, кто видел, разумеется, не сказали.
Он умолк, закончив рассказ. И опять все трое долго молчали.
— Ну, и что мы станем делать теперь? — первым заговорил наместник Британии. — Пошлём в Рим отчёт о новой пропаже Девятого легиона? А не слишком ли часто он пропадает?
— А что ещё можно сделать в этом случае? — вопросом на вопрос ответил Тит Антоний.
— Не знаю, что будет делать почтенный наместник и что будешь делать ты, высокородный сенатор, а я собираюсь узнать правду, — сказал Дитрих и наконец залпом осушил свою чашу. — Я покинул Каледонию потому, что не смог найти когорты Арсения по свежим следам, и потом уже не имело значения, сколько пройдёт дней. Если римляне погибли, то им уже не помочь. Если кто-то из них жив, не так важно, придёт ли помощь немного раньше или немного позже. Охотник, который кидается за дичью, не разбирая дороги, чаще всего остаётся ни с чем. Я собираюсь вернуться в Каледонию и продолжить поиски. Только вначале мне нужно ещё кое-что разузнать здесь.
Напряжение, повисшее в комнате, исчезло. Клавдий улыбнулся обычной для него скупой улыбкой.
— Я так и знал! И ты как недавний легионер, конечно, понимаешь, что важно узнать судьбу знамени?
— Судьбу легионного орла? Разумеется, понимаю. — В ответ на улыбку наместника Дитрих почему-то нахмурился. — В прошлый раз орёл оказался в руках врагов, но врагов диких и нерасчётливых. Они могли бы использовать «римского бога» против Рима, они и хотели это сделать, только не знали как. Теперь же мы явно имеем дело с врагами организованными, хитрыми и опасными.
— Не сомневаюсь, коль скоро у них нашёлся инженер, чтобы соорудить подземный ход, и стратег, организовавший штурм крепости по всем правилам ведения войны! — воскликнул Квинт Клавдий. — Неужели проклятые друиды способны на такие вещи?
Зеленоглазый кивнул:
— Думаю, да, способны. За те годы, что бритты противятся римскому завоеванию, их жрецы наверняка многому научились. Просто бегать впереди толпы, возбуждённой их зельями, стало неэффективно. И потом... — он осёкся, но продолжил: — Потом, мне кажется, сейчас они почему-то стали особенно нас ненавидеть. Не так, как прежде, когда просто злились, что их власть над дикими племенами уходит у них из рук. Сейчас это какая-то другая ненависть. Не могу объяснить, однако чувствую ясно.
Сенатор Тит Антоний привстал со своей скамьи:
— Очень интересно... Я не впервые это слышу. В каком-то из донесений Сенату о состоянии дел в провинциях уже было такое утверждение. Вспомнить бы, о какой из провинций шла тогда речь. Говорилось
