– Мы с Гарионом обсудили этот вопрос примерно год томуназад. Тогда он заметил, что события повторяются вновь и вновь, раз за разом.Ты, наверное, слышал этот наш разговор.
Дарник кивнул.
– И тогда мы решили – виной всему этому произошедшийнекогда раскол вселенной, который не позволяет наступить будущему.
– Пожалуй, это не лишено смысла.
– Но вот теперь все переменилось. Цирадис сделала свойвыбор, и последствия катастрофы постепенно сглаживаются. Теперь будущее можетнаступить.
– Тогда почему же все возвращается к истокам? –спросил Гарион.
– Но это же совершенно логично, Гарион, – серьезнозаговорил Дарник. – Когда ты что-то начинаешь, то ведь начинаешь с начала,а не с конца, правда?
– Давайте этим и ограничимся, – предложилБельгарат. – Некогда жизнь остановилась. Теперь она продолжается. Всеполучили то, что заслужили. Мы с вами получили каждый свою награду, а нашипротивники жестоко наказаны. Это лишний раз доказывает, что мы не ошиблись ввыборе пути.
Гарион вдруг громко рассмеялся.
– Что ж тут смешного? – изумился Дарник.
– Перед самым рождением нашей малышки Сенедра получилаписьмо от Бархотки – ну, от Лизелль. Этой оторве удалось уговорить Шелканазначить день свадьбы. Думаю, и он получил по заслугам, но уверен, что, стоитему подумать об этом, он всякий раз втихомолку ужасается.
– А когда свадьба? – спросил Дарник.
– Будущим летом. Лизелль хочет, чтобы все мы собралисьв Бокторе, дабы лицезреть ее торжество над нашим общим другом.
– Негоже так говорить, Гарион! – упрекнул егоДарник.
– Скорее всего, это сущая правда, – хмыкнулБельгарат. Потом полез за пазуху и извлек на свет глиняную бутылочку. –Кто хочет согреться? Тут самая адская жидкость, какую только можно найти вСтране улгов.
– Бабушке это не пришлось бы по нраву, –предупредил Гарион.
– Но ведь бабушки сейчас нет здесь, правда, Гарион?Бабушка немножечко занята, не так ли?
Они молча стояли, глядя на занесенную снегом ферму. Крышувенчал великолепный пушистый сугроб, а с крылечка свешивались мерцающиесосульки, похожие на алмазные подвески. Окошки дома золотились, отбрасываятеплые отсветы на сугробы, да еще розоватым светом мерцали двери кузницы, гдевсе еще пылало пламя в горне, на котором мужчины целый вечер кипятили никому ненужную воду. Не колеблемый ветром столб голубого дыма поднимался в небо изтрубы так высоко, что достигал, казалось, самых звезд.
Тут Гарион услышал странный звук – он даже не сразу понял,откуда он доносится. Звук издавал Шар – это была песня, полная томительногоожидания.
И тут из домика послышался звонкий крик. Это былмладенческий крик, но в нем звучали вовсе не возмущение и недовольство, стольобычные для воплей новорожденных, – нет, крик этот полон был изумления иневыразимого восторга.
Шар вдруг замерцал нежным голубым светом, а томление в егопесне сменилось радостью.
Когда Шар смолк, Дарник вздохнул полной грудью.
– Ну, теперь можно спускаться? – спросил он.
– Лучше еще немного подождать, – сказалБельгарат. – В подобных случаях всегда нужно время, чтобы немногоприбраться в комнате, да и Польгаре надо дать возможность причесаться.
– Она и растрепанная необыкновенно хороша, –улыбнулся Дарник.
– Но она на сей счет иного мнения. Имей терпение.
Тут Шар вновь завел томительную мелодию, которой словноаккомпанировал голос новорожденного.
Трое друзей замерли на вершине холма, от их дыхания ввоздухе клубился голубоватый пар – они завороженно прислушивались к этомудвухголосому пению.
– Прекрасные здоровые легкие, – успокоил Гарионмолодого отца.
Дарник рассеянно улыбнулся, весь превратившись в слух.
И тут к этой необыкновенной песне присоединился третийголосок. Это снова был младенческий крик.
На сей раз Шар засиял ярко-синим светом, осветив снегвокруг, и песня его наполнилась торжеством.
– Я знал это! – воскликнул восхищенный Бельгарат.
– Двое? – ахнул Дарник. – Двойняшки?
– Это у нас семейное, Дарник, – захохоталБельгарат, стиснув кузнеца в могучих объятиях.
– Это мальчики или девочки? – спросил Дарник.
– Какая разница? Впрочем, думаю, теперь вполне можноспуститься и выяснить все на месте.
Но не успели они сделать и шага, как заметили, что во дворепроисходит нечто весьма примечательное. С неба ударил вдруг мощный синий луч,вскоре подле него появился еще один, нежно-голубой. Когда эти гигантскиесветовые колонны коснулись снега, домик словно омыло волнами лазури. Потомпоявились и другие лучи: красный и желтый, зеленый и фиолетовый... Были тут иоттенки, названий которых Гарион просто не знал. И вот наконец в самом центреэтого буйства красок появилась величественная ослепительно белая мерцающаяколоннам Подобно цветам радуги, лучи расположились полукругом – и все небозаиграло переливами пульсирующего радужного сияния.
А во дворе фермы уже стояли боги, и голоса их вторилиторжественной благословляющей песне Шара Алдура.
Эрионд повернул к друзьям сияющее лицо и поманил их.
– Идите к нам!
– Теперь все закончилось, – раздался радостныйголос Ула. – Теперь все хорошо.
И вот, озаряемые божественным светом, трое друзей сталиспускаться с заснеженного холма, чтобы собственными глазами узреть чудо,которое, хоть и происходит на земле ежеминутно, все же остается величайшимчудом на свете.
* * *
Вот и настало время, дети мои, закрыть книгу сию. Будут иновые дни, и новые истории, но эта повесть закончена.
