но не могли устоять, им оставалось либо отступить, либо быть затоптанными чилтейскими сапогами. Вот так, шаг за шагом, мы шли к воротам.
От щитов отскочила пара стрел, за ними и копье. Я кипела гневом. Они стреляют не в чилтейцев, не чилтейцев пытаются остановить, а меня, Гидеона и всех, кто со мной, и я ненавидела их за это. Но они все равно были моим народом. Мы должны обеспечить им будущее.
– Хватит! – сказала я, повернувшись к Гидеону. – Прикажи им остановиться.
– Остановиться? Ворота уже близко… Ты разве не хочешь выйти отсюда живой?
Я испепелила его взглядом – человек, когда-то отдававший мне приказы, теперь слушал мои.
– Просто выполняй. И скажи им, чтобы пропустили меня.
Гидеон пожал плечами, произнес несколько резких слов по-чилтейски, и солдаты прекратили медленное, но неотвратимое продвижение к свободе.
– Что вы делаете, Дишива? – прошипел Аурус. – Идти дальше одной слишком опасно.
– А стоять посреди дороги и выводить отсюда вашу армию не опасно? Но ведь получилось, правда? Доверьтесь мне, секретарь.
Он посмотрел на меня так, будто собирался поспорить, а потом перевел взгляд на Ясса и Гидеона в поисках поддержки. Оба пожали плечами: они слишком хорошо знали, какая я упертая, и отговаривать не стали.
– Ладно, – сказала я. – Если что-то пойдет не так, уходите отсюда как можно быстрее под прикрытием этого ходячего щита. За воротами вы будете в безопасности, им не хватит людей сражаться в открытом поле.
Не дожидаясь ответа, я протиснулась сквозь ряды чилтейцев, пока не оказалась прямо за стеной щитов. По команде щиты раздвинулись, чтобы я могла сделать глубокий вдох и шагнуть на залитую солнцем дорогу. В одно мгновение все взгляды и стрелы оказались нацелены на меня. Кто-то в толпе кричал, толкался, плевался и осыпал меня ругательствами, и я дала волю ярости.
– Бросьте оружие и разойдитесь! – гаркнула я, сурово уставившись на них. – Прекратите! Мы не заслужили изгнания, когда прибыли сюда, но видят боги, теперь заслуживаем. Это не наш город. Эти чилтейцы нам не враги. Вы не враги мне, а я – вам, и заклинательница Эзма недостойна своего звания. Она лгала вам, чтобы собрать в этих землях армию и завоевать нашу родину, потому что иначе не сможет вернуться. Но вы, мой гурт, мой народ, мои друзья, вы свободны. Сложите оружие и уходите.
Я не угрожала, не поставила им ультиматум, чтобы не настроить против себя, просто сказала правду. Кому бы мы ни давали клятвы, все мы бесконечно, опустошительно устали.
Пора возвращаться домой.
Некоторые левантийцы продолжали кричать, но многие замолчали, и постепенно настала тишина. Согласились не все. Кое-кто поддержал бы Эзму, что бы она ни сделала, но моих слов хватило, чтобы внести раскол, и ряды тех, кто решил сражаться, постепенно редели по мере того, как остальные один за другим отходили в сторону. Они не улыбались, не приветствовали меня, не благодарили и даже не признали моих слов, а просто дали себе шанс выбрать лучшее будущее. Достойное будущее. Когда-то я высмеивала одержимость Раха честью и долгом, но теперь слишком хорошо поняла, во что мы превратились без них.
– Пошли, – сказала я, веря в то, что левантийцы на меня не нападут, и двинулась дальше.
Шаг за шагом, медленно, и стена щитов последовала за мной, но я не спряталась за ней от тех, кто выливал на нас свой гнев.
Взяв себя в руки, я шла сквозь злобную толпу к открытым воротам, ведя к свободе бывших врагов. Я не позволяла себе думать, что победила, не позволяла мечтать о будущем, за которое сражалась, а сосредоточилась на каждом шаге и жалобной народной песне.
Мелодия отскакивала эхом от щитов, и другие тоже подхватывали ее, но не только мы. По всей площади к пению присоединялись левантийцы, некоторые вполголоса, а другие громко взывали к небесам, с воем выпуская свою боль. И ненадолго в этом чужом городе, посреди мертвых и умирающих солдат, мы стали едины.
Как только мы оказались за городской стеной, я перестала петь. У меня пересохло в горле. Ноги заплетались, колени подогнулись, и я рухнула на прохладную траву.
– Дишива? – Надо мной склонился Ясс. – Что с тобой, Дишива?
– Не суетись, – сказал Гидеон где-то поблизости, хотя я его и не видела. – Она была в таком напряжении, какого ты никогда в жизни не испытывал.
Ясс заворчал, а я неожиданно засмеялась. Дыхание вырывалось из горла с хрипом, сухое, как последний хохот умирающей старухи, и боги знают: я чувствовала себя именно такой.
Мимо нас торопились чилтейцы, лязгали доспехи, гулко топали сапоги. Откуда-то доносились приказы, но, похоже, единственной целью было как можно скорее убраться отсюда.
– Дишива. – В угасающем свете дня Аурус опустился рядом со мной на колени, но под взглядом Ясса растерял все заготовленные слова. – Отлично вышло, ваше преосвященство, – сказал он. – С этого момента я справлюсь сам.
Прежде чем он поднялся, я схватила его за руку и удержала.
– У нас получилось? Теперь у нас есть будущее?
Губы Ауруса дрогнули.
– Думаю, я смогу это устроить. Да.
Я отпустила его руку.
– Спасибо.
– Нет, – сказал он. – Это вам спасибо.
33
Мико
Я вошла в двери тронного зала, сжимая в руке Хацукой, частицу истории и воплощение гнева. На помосте в дальнем конце зала сидел Мансин, чувствуя себя уютно на украденном троне. Украденном у моего отца. У моего брата. У меня.
Зал цвета крови был наполнен мужчинами в дорогих нарядах, а несколько женщин, казалось, присутствовали лишь ради украшения. Когда я проходила мимо, гости сбивались в мелкие группки и шептались. Они отозвались на призыв нового императора, признав его притязания на трон? Или рассчитывали сказать внукам, что присутствовали на рождении новой династии?
– Я уже немного утомилась отбиваться от ваших покушений на мою жизнь, Мансин, – сказала я, и солдаты рядом с ним крепче схватились за клинки.
– Покушений? Идет война, – отозвался он, подавшись вперед на шипастом троне моих предков. – Смерть и ранения – наши постоянные спутники в такие времена, и никто в этом не виноват.
Подняв Хацукой, я приложила стрелу и прицелилась в левый глаз Мансина.
– Не рассчитывайте, что я не поступлю с вами так же, как со светлейшим Батитой, когда он решил украсть у меня престол.
При первом же скрипе натянутого лука несколько солдат поспешили вперед и выстроились в шеренгу перед своим императором. Публика разом охнула. Тяжелые шаги генерала Мото за моей спиной наконец затихли.
– Ваше величество, вряд ли подобающе…
– Генерал! – рявкнул Мансин из-за стены стали
