Роджер одним ударом отбросил графа Люсьена к позолоченному столу у стены. Повязка на его бедре была окровавлена; слегка приподняв ногу, он ухватился за стол, чтобы не упасть.
— Вы скоро получите доказательства, месье! — крикнул он отцу. — Моя кровь подтверждает то, что я вам сказал, а слуги де Келюса наверняка уже повсюду разболтали о происшедшем.
— Ну и кто в этом виноват? — осведомился Роджер. — Если бы вы не сорвали с меня маску и не дали волю своему языку, никто бы никогда не узнал, кто вызвал де Келюса и почему.
— Маска! Вызов! — воскликнул маркиз. — Что все это значит? Ради Бога, объясните толком, что произошло.
— Де Келюс и я возвращались из Версаля в его дом через Булонский лес, — быстро ответил граф Люсьен. — Нашу карету остановил этот деревенщина со своими друзьями. Они ранили одного из слуг, а потом напали на нас, вынудив защищаться.
— Вы лжете, трусливый убийца! — крикнул Роджер, дрожа от гнева. — Мои друзья сопровождали меня лишь с одной целью — проследить, чтобы все происходило согласно законам чести. Поскольку де Келюс отказался принять вызов, я был вынужден насмешками заставить его драться, но это был честный поединок, пока вы исподтишка не напали на меня сзади и не попытались нанести предательский удар в спину. Даже тогда я в одиночку одолел вас обоих и, оставив у вас на ноге славную отметину, заколол де Келюса.
Маркиз недоверчиво уставился на него:
— Вы убили де Келюса в поединке? Не верю! Он был одним из лучших фехтовальщиков во всей Франции.
Роджер пожал плечами:
— Можете не верить, если хотите. Те, кто видел наш поединок, подтвердят мои слова.
Им приходилось кричать, чтобы слышать друг друга, так как слуги принесли инструменты и пытались взломать дверь, но она была изготовлена из тяжелого дуба и имела крепкий замок, поэтому пока только содрогалась от сыпавшихся на нее тяжелых ударов.
— В чем причина вашей ссоры с де Келюсом? — внезапно спросил маркиз, все еще стараясь добраться до сути ужасного события.
Люсьен ответил за Роджера с присущей ему злобой:
— Он убил графа, чтобы предотвратить его брак с Атенаис. Разве я не сказал вам, месье, что этот вероломный негодяй стал ее любовником? Если бы я не сорвал с него маску, он бы добился своего, оставшись здесь и сохранив Атенаис для себя.
— Это ложь! — рявкнул Роджер. — Я не отрицаю, что люблю Атенаис, но был бы счастлив, если бы она вышла замуж за достойного человека.
Маркиз прикрыл ладонью глаза.
— Вы! — простонал он. — Вы любовник моей дочери! Mon Dieu! Этот позор убьет меня!
Грохот, производимый слугами, выламывавшими дверь, вынудил Роджера еще сильнее повысить голос:
— Я сказал, что люблю ее, но мы не любовники.
— Кто вам поверит? — усмехнулся граф Люсьен. — Во всяком случае, не я.
— Ты прав! — вскричал маркиз. — Marie, Mere de Jesu![139]Что я сделал, чтобы заслужить такое? Моя дочь бросилась в объятия человека, который мало чем лучше простого мужика!
— Черт бы вас побрал! — огрызнулся Роджер, охваченный внезапной ненавистью. — Я рад, что мне удалось сбить с вас спесь!
Люсьен склонился вперед:
— Значит, ваше благородное происхождение — очередная ложь?
Дверь начала трещать. Кто-то раздобыл лом и пытался приподнять ее с петель. Роджер понял, что времени для споров не осталось.
— Думайте как хотите — меня это не заботит, — ответил он и шагнул к длинному ряду окон.
Но маркиз уцепился за соломинку, которая могла спасти его оскорбленную гордость.
— Как это понять? — осведомился он, преградив Роджеру путь. — Если вы убили де Келюса, значит, вы должны быть великолепным фехтовальщиком. У вас есть право носить шпагу?
Роджер проигнорировал вопрос и крикнул:
— Прочь с дороги — или тем хуже для вас!
Позади послышался голос графа Люсьена:
— Этот человек утверждает, что он племянник графа и что его отец — адмирал английского флота. Аббат де Перигор ручается, что это так.
Поведение маркиза резко изменилось. Из униженного и раздосадованного отца он вновь превратился в политика-империалиста. Маркиз весь напрягся при мысли о страшной опасности, грозящей его планам. Все его замыслы пойдут прахом, если окажется, что он, сам того не подозревая, принял на службу врага.
— Я требую правды! — крикнул маркиз, перекрывая шум. — Вы обманули меня относительного вашего происхождения?
— Да! — рявкнул в ответ Роджер. — Я англичанин и горжусь этим! А теперь уйдите с дороги, или я не посмотрю на то, что вы отец Атенаис!
— Хватай его, Люсьен! — приказал де Рошамбо. — Он не должен выйти живым из этой комнаты!
Дверь трещала и стонала; одна петля уже поддалась, и в верхнем углу зияла щель. Судя по ритмичным ударам, те, кто пытались взломать дверь, использовали тяжелую мебель в качестве тарана.
По приказу маркиза граф выхватил хрупкую придворную шпагу, которую носил, посещая Версаль. Услышав звук клинка, выскальзывающего из ножен, Роджер повернулся. Их разделяли всего два шага, но прежде, чем Люсьен успел сделать выпад, Роджер стиснул кулаки и нанес ему сильный удар правой рукой в подбородок. Падая, молодой человек ударился виском о край стола и со стуком свалился на отполированный до блеска пол. Шпага вылетела из его руки и звякнула о паркет. Люсьен со стоном откатился в сторону и остался лежать неподвижно.
Следя за падением молодого графа, Роджер внезапно заметил письмо лидерам голландских республиканцев. Оно лежало на его маленьком столике, но свалилось на пол, когда Роджер опрокинул столик после неожиданного появления графа Люсьена. До сих пор ему не приходило в голову, что он может ускользнуть с жизненно важным документом. Теперь Роджер понял, что, если это ему удастся, письмо явится неоспоримым доказательством того, что он намеревался сообщить, прибыв в Англию.
Наклонившись, Роджер схватил письмо и сунул его в карман. Потом он снова повернулся и побежал к окнам.
Однако в течение полуминутного столкновения Роджера с Люсьеном маркиз не оставался бездеятельным. Отдав приказ раненому сыну, он бросился в дальний конец комнаты, где на стуле лежала парадная шпага, которую маркиз носил перед собранием. Ухватившись одной рукой за шагреневые ножны, а другой — за украшенную бриллиантами рукоятку, он обнажил шпагу.
Роджер добежал до ряда низких окон и распахнул одно из них, но, бросив взгляд через плечо, понял, что не рискнет попытаться перелезть через подоконник, так как, пока он будет это делать, маркиз нападет на него сзади.
Второй раз ему пришла в голову страшная мысль о сверкающей стали, которая пронзает его спину. Повернувшись, он отскочил от окна и устремился к неподвижному телу Люсьена.
