— Да, открою.
— Подпишете ли правдивое изложение фактов и подтвердители его при свидетелях?
— И это я обещаю.
— Останетесь спокойно здесь, пока не будет составленэтот документ, и отправитесь со мной туда, где я сочту наиболее уместным егозасвидетельствовать?
— И это я сделаю, если вы настаиваете, — ответилМонкс.
— Вы должны сделать больше, — сказал мистерБраунлоу. — Возвратить имущество невинному и безобидному ребенку, иботаков он есть, хотя и является плодом преступной и самой несчастной любви. Выне забыли условий завещания?.. Исполните их, поскольку они касаются вашего брата,и тогда отправляйтесь куда угодно! В этом мире вам больше незачем с нимвстречаться!
Пока Монкс шагал взад и вперед, размышляя с мрачным излобным видом об этом предложении и о возможностях увильнуть от него,терзаемый, с одной стороны, опасениями, а с другой — ненавистью, дверьторопливо отперли, и в Комнату в сильнейшем волнении вошел джентльмен (мистерЛосберн).
— Этот человек будет схвачен! — воскликнулон. — Он будет схвачен сегодня вечером.
— Убийца? — спросил мистер Браунлоу.
— Да, — ответил тот. — Видели, как его собакашныряла около одного из старых притонов, и, по-видимому, нет никаких сомнений втом, что ее хозяин либо находится там, либо придет туда под покровом темноты.Там повсюду снуют сыщики. Я говорил с людьми, которым поручена его поимка, иони утверждают, что он не может ускользнуть. Сегодня вечером правительствомобъявлена награда в сто фунтов.
— Я дам еще пятьдесят, — сказал мистерБраунлоу, — и лично объявлю об этом там, на месте, если мне удастся тудадобраться… Где мистер Мэйли?
— Гарри? Как только он увидел, что вот этот вашприятель благополучно уселся с вами в карету, он поспешил туда, где услышал этивести, и поскакал верхом, чтобы присоединиться к первому отряду в каком-тоусловленном месте на окраине.
— А Феджин? — спросил мистер Браунлоу. — Чтоизвестно о нем?
— Когда я в последний раз о нем слышал, он еще не быларестован, но его схватят, быть может уже схватили. В этом они уверены.
— Вы приняли решение? — тихо спросил Монкса мистерБраунлоу.
— Да, — ответил тот. — Вы… вы… сохраните мою тайну?
— Сохраню. Останьтесь здесь до моего возвращения. Этоединственная ваша надежда ускользнуть от опасности.
Джентльмены вышли из комнаты, и дверь была снова заперта наключ.
— Чего вы добились? — шепотом спросил доктор.
— Всего, на что мог надеяться, и даже большего. Сообщивполученные от бедной девушки сведения, а также прежние мои сведения ирезультаты расследования, произведенные на месте добрым нашим другом, я неоставил ему ни одной лазейки и показал в неприкрашенном виде всю его подлость,которая в таком освещении стала, ясной, как день. Напишите и назначьте встречупослезавтра в семь часов вечера. Мы будем там на несколько часов раньше, но намнеобходимо отдохнуть, в особенности молодой леди, которой, вероятно,потребуется значительно большая твердость духа, чем мы с вами можем сейчаспредполагать. Но у меня кровь закипает от желания отомстить за эту беднуюубитую женщину. В какую сторону они отправились?
— Поезжайте прямо в полицейское управление — и выявитесь как раз вовремя, — ответил мистер Лосберн. — Я останусьздесь.
Джентльмены поспешно распрощались — оба были в лихорадочномвозбуждении, с которым не могли справиться.
Глава 50
Погоня и бегство
Неподалеку от Темзы, там, где стоит церковь в Ротерхизе игде строения на берегу самые грязные, а суда на реке самые черные от пылиугольных барж и от дыма скученных, низких домов, расположен самый грязный,самый странный, самый удивительный из всех многочисленных лондонских районов,неизвестных даже по названию огромному числу обитателей этого города.
Очутиться в этой местности путник может лишь пробравшисьсквозь лабиринт тесных, узких и грязных улиц, заселенных самыми грубыми исамыми бедными из береговых жителей, где торгуют товарами, на которые здесьможет оказаться спрос. Самые дешевые и невкусные продукты навалены в лавках,самые неприхотливые и грубые одежды висят у двери торговца и свешиваются сперил и из окон. Натыкаясь на безработных из числа самых неквалифицированныхтружеников, на грузчиков, угольщиков, падших женщин, оборванных детей и всякийсброд с пристани, путник с трудом прокладывает себе дорогу, осаждаемыйотвратительными картинами и запахами из узких переулков, ответвляющихся направои налево, и оглушаемый грохотом тяжелых фургонов, которые развозят грудытоваров из складов, попадающихся на каждом углу — Выйдя, наконец, на улицыболее отдаленные и менее людные, он идет мимо шатких фасадов, нависающих надтротуаром; мимо подгнивших стен, как будто качающихся, когда он проходит; мимополуразрушенных труб, вот-вот готовых упасть, окон, защищенных ржавымижелезными прутьями, изъеденными временем, — мимо всего того, чтосвидетельствует о невообразимой нищете и разрушении.
Вот в этих-то краях за Докхедом, в Саутуорке, находитсяОстров Джекоба, окруженный грязным рвом глубиной в шесть — восемь футов в часыприлива и шириной в пятнадцать — двадцать, некогда называвшимся Милл-Ронд, но вдни, относящиеся к нашему повествованию, известным как Фолли-Дитч. Эта речонка,или рукав Темзы, во время прилива всегда может наполниться водой, если открытьшлюзы у Лид-Миллс, от которой она и получила старое свое наименование. В такихслучаях прохожий, глядя с одного из деревянных мостиков, переброшенных черезров у Милл-лейн, может наблюдать, как жильцы домов по обеим сторонам спускаютиз задних дверей и окон кадушки, ведра и всевозможную домашнюю посуду, чтобывтащить наверх воду. А если взгляд его, оторвавшись от этих операций, обратитсяк самим домам, то открывшаяся картина вызовет величайшее его изумление. Шаткиедеревянные галереи вдоль задних стен, общие для пяти-шести домов, с дырами вполах, сквозь которые виден ил; окна, разбитые и заклеенные, с торчащими из нихжердями для сушки белья, которого никогда на них нет; комнаты, такие маленькие,такие жалкие, такие тесные, что воздух кажется слишком зараженным даже для тойгрязи и мерзости, какую они скрывают; деревянные пристройки, нависающие надгрязью и грозящие рухнуть в нее — что и случается с иными; закопченные стены иподгнивающие фундаменты; все отвратительные признаки нищеты, всякая грязь,гниль, отбросы, — это украшает берега Фолли-Дитч.
На Острове Джекоба склады стоят без крыш и пустуют, стеныкрошатся, окна перестали быть окнами, двери вываливаются на улицу, трубыпочернели, но из них не вырывается дым. Лет тридцать — сорок назад, когда этаместность еще не знала убытков и тяжб в Канцлерском суде,[45]она процветала, но теперь это поистине заброшенный остров. У домов нетвладельцев; двери выломаны. И сюда входят все, у кого хватает на это храбрости;здесь они живут, и здесь они умирают. Те, что ищут приюта на Острове Джекоба,должны иметь основательные причины для поисков тайного убежища, либо они дошлидо крайней нищеты.
