Смолина незнакомец пока что не видел — а Смолин разглядывалего издали, не торопясь подходить. Подозревать во всем этом какой-то особенноиезуитский ход его недоброжелателей в сером — пожалуй, все-таки шизофрения,однако не стоит и пословицу забывать о береженых и, соответственно,небереженых…
Лет этак сорока с хвостиком, чуть ли не наголо стрижен, толькочелка впереди, крепенький такой, накачанный, характерная физиономия,офицерская, а на тужурке аж три ряда разноцветных планочек. Ладно, что тутторчать…
Пробравшись меж радостных и печальных, он подошел, спросилнейтральным тоном:
— Вы будете Горобец?
Майор вскинул голову:
— Ага. Горобец, Кирилл. Вы Смолин, я такполагаю? — он покосился на зажатую в кулаке сигаретную пачку. —Курите? Пойдемте на крыльцо, ага?
И, не оглядываясь, двинулся к выходу первым. Смолин шелследом, обдумывая первые наблюдения. Среди ленточек на колодке у майора хваталоразных ведомственных цацек, юбилейных и выслужных, но наличествовали тамленточки и ордена Мужества, и медали «За отвагу» — из чего следовало сделатьвывод, что майор не особенно и кабинетный, канцелярским сидельцам такое невешают, тут нужно в специфических местах побывать…
Они примостились в тупичке, образованном углом застекленноговестибюля и краешком ступенек, как-то синхронно щелкнули зажигалками, и Смолин,выразительно показав взглядом на колодку, поинтересовался:
— СОБР?
— Шантарский ОМОН, — ответил майор так, словноотмахнулся от скучнейшей темы. — Я… В общем, я старый «рапирист». Еще ссемьдесят восьмого… да, собственно, по настоящее время. — Он дернулподбородком в каком-то детском упрямстве. — По-настоящему, бывших«рапиристов» не бывает.
— Знаю, наслышан, — сказал Смолин. — Чтослучилось?
— Алексей Фомич по-прежнему в коме. Вторые сутки.
Смолин совершенно искренне едва не воскликнул удивленно:«Какой такой Алексей Фомич?» Правда, не сразу и сообразил. Лично для него всеэти долгие годы Шевалье был именно что Шевалье, как и Смолин для него —исключительно «мсье Базилем». Не сразу и вспомнишь имя-отчество…
— Случилось что-то?
Майор поднял злые глаза:
— Именно что.
Он говорил ровным тоном, с прорывавшейся иногда тоскливойзлостью, а Смолин, не задавши ни единого вопроса, слушал, помаленьку каменеялицом.
Встретили Шевалье, как оказалось, всего-то метрах в двухстахот его дома, почти на самом выходе из сквера. Точное время, в общем,неизвестно, потому что на лежащего наткнулся уже в сумерках пеший милицейскийнаряд (но произошло все, предположительно, не позднее чем за час до того). Каку нас водится, приняли за пьяного, но присмотрелись и в темпе вызвали «Скорую».С тех пор так и лежит в коме. Два удара тупым предметом в затылочную частьголовы (майор так и выразился в сухом протокольном стиле, это, конечно,профессиональное, въелось…), а также, как медики докладывают, несомненные следыударов в солнечное сплетение и по шее сзади. И только. Что интересно, и недешевыечасы остались на руке, и трубка в кармане, и бумажник, и золотой перстень напальце, и трость со шпагой внутри, почти близняшка Смолинской, валялась рядом…И никаких свидетелей, ни единого…
— Это не грабеж, — сказал майор. — И необкуренные — все совершенно иначе выглядело бы…
— Вот именно, — сказал Смолин, чувствуя унылую,давящую тоску. — Не подпустил бы сэнсэй на расстояние удара никогоподозрительного… Значит, до последней секунды подозрений не вызывали… — онотшвырнул чинарик. — Идут навстречу культурные молодые люди, вполнетрезвые, интеллигентно рассуждая об испанской поэзии Возрождения или сороковойсимфонии Моцарта… Или вообще один…
«Да, скорее всего так и было, — подумал он. —Все-таки семьдесят с лишним лет, пусть даже ты и Шевалье. Встречный иливстречные, совершенно не вызвавшие подозрений… может быть, даже знакомые…неожиданный удар в солнечное, потом сверху по шее — и пару раз кастетом…»
Классический случай, зафиксированный еще в «Трехмушкетерах»: даже блестящий фехтовальщик окажется бессилен, если на негоналетит чернь с дубинами-вилами… В честном бою Шевалье и сейчас способен былнатворить серьезных дел, но против такого оказался бессилен, секундыпотерял, — а эти суки, конечно, заранее настроены были на подлую ухватку,а не на благородный поединок…
— И никаких следов?
— Никаких, — зло щурясь, кивнул майор.
— А зацепки? — спросил Смолин.
— Откуда им быть…
«Да, действительно, — подумал Смолин уныло. —Питомцев Шевалье в городе изрядно, никто из них не достиг крутых высот, но всеже и бизнесменов средней руки хватает, и силовиков вроде этого омоновца, инебольших чиновников, и творческих людей. В общем, достаточно, чтобы, нажавкаждый свои кнопочки, добиться не формального, а въедливого следствия…»
Только самое въедливое следствие, будем реалистами, ни кчему не приведет. Коли уж эти подонки так и остались неизвестными, искатьпоздно. Неоткуда взяться зацепкам. Можно головой ручаться, что Шевалье ниединой живой душе из «рапиристов», неважно, бывших или нынешних, словечком необмолвился о нехорошем копошении вокруг него. Совершенно в его стиле. Сэнсэй недолжен быть обременен суетными неприятностями, а если они все же и происходят,ученики об этом знать не должны. Черта с два Смолин узнал бы о истории снаганом, не коснись она лично его… и потом, он, по большому счету, все же неполноценный «рапирист», он всегда был со стороны. Стоп… История с наганом всеже выплыла на свет божий, бывшие ученики сэнсэя аккуратненько и тихо избавилиот лишних неприятностей, но это, точно, исключительный случай. Так что, как быни брались помочь следствию многочисленные «рапиристы», никто из них не сможетдать ниточек…
— А у вас есть зацепки? — спросил Смолин.
— Ни малейших. Я не пойму, за что тут можно зацепиться.Была одна история… — он замолчал, глядя настороженно.
— Это с наганом? — без выражения спросилСмолин. — Ну, я ее знаю… Он сам рассказывал. Поскольку и меня пытались кней припутать.
— Ну да, наган. Только это никак не может быть связанос… Ну где здесь связь?
— Действительно, — задумчиво произнесСмолин. — Не должно тут быть связи…
И мысленно уточнил: если связь все же есть, мы все попростуне можем по скудости информации ее отследить, вообще понять, в чем тутпереплетения…
— Никак это не может быть связано с нападением, —повторил майор. — Наган — это совершенно другое. Один ретивыйдурак… — он спохватился, замолчал, махнул рукой. Ну да, честь мундираберег, обормот.
— Ему никто не угрожал? — подумав, спросилСмолин. — Грубо говоря, никто наезжать не пробовал?
— С чего бы вдруг? Кто бы на него наезжал?«Так-так-так, — сказал себе Смолин. — Значит ты, товарищ героическиймайор, представления не имеешь о визите шустрого адвокатишки, который пыталсявыжить Шевалье из дома, как того зайчика из лубяной избушки. И никто не знает,точно. Не исключено, что об этом знаю из посторонних один я. А значит, ни кчему этой информацией делиться…»
