оказался на ветвях большого дерева, а в следующее мгновение побежал сквозь кроны быстрее стрелы.
— Что будем делать? — спросил кто-то, первым отошедший от шока. Не верилось, что встречу с таким чудовищем можно пережить.
— Расскажем всё шаману и вождю. Пусть решают.
— Я имел ввиду с этим, — немолодой охотник указал глазами на мазь, — и с Широкими Плечами. Помрёт без помощи.
— Ну… — решение принимать придётся Кривому Древку, как бы он не хотел увернуться от ответственности. С одной стороны жизнь охотника, товарища, а с другой — мазь, сотворённая изгнанным из племени. О!
— А ведь парня не изгоняли, так? Его же даже никто не обвинял в богохульстве! Даже боги, спустившиеся с небес ничего об этом не сказали. Так что я думаю, что мазь эту можно использовать.
— А вдруг это проклятый яд? — спросил кто-то хриплым голосом.
— И что? Что так, что иначе — не жилец Широкие Плечи. Может быстрее отмучается. Мажем.
* * *
— Что, понравилась встреча с соплеменниками? — Всеведающий оправдал своё прозвище.
Ответа не последовало. Раз бог может читать в сердце, то ответа ему не нужно.
— Спасли они раненного. Намазали того густо мазью и он выжил. А ещё охотники поклялись никому не рассказывать рецепт мази. Они себе наделали таких же мешочков.
Глаза, что называется, на мокром месте, поднялись на Злого бога, и в них читалась какая-то надежда, что ли…
— Ничто не имеет теперь значения. Ты сделал даже больше, чем мог. Подарил своему племени рецепт, который будет спасать многих ещё очень долго.
— А могу я с ними поделиться ещё чем-то?
— Тебе решать. То, что ты придумал сам не принадлежит никому кроме тебя. Распоряжайся как считаешь правильным.
Тут-то до начинающего алхимика дошло, почему он сам должен был открыть все эти припарки и зелья. Теперь никто не может его ограничить в праве поделиться со своим племенем. Бог Зла всё знал!
— Не привязывайся к ним. Они как пыль на ветру. Ты увидишь смерть не только правнуков, но и целых миров, — грустно сказал Всезнающий. — А пока, поглоти-ка камень Медведя.
— Зачем? Я уже такой съел…
— Кожа станет ещё прочнее. И силы прибавится. Или не веришь? — криво улыбнулся бог.
Глава 4
Шаман Пахучий Гриф начал замечать странности в поведении охотников. Не сразу он обратил внимание на изменения в их внешности и взглядах, бросаемых украдкой.
Сначала заметил, что пропала вонь крови и гниющей требухи, которая всегда сопровождает возвращающихся из леса мужчин. Когда они идут за добычей, то натираются специальными сборами, чтобы дичь их не почуяла. А вот по возвращении такой нужды уже нет. Они тащат освежеванное мясо и оттого пропитываются его ароматом.
Вопреки обыкновению, теперь, возвращаясь, они испускают аромат трав.
Только внимательно приглядевшись, шаман понял, что пахнут не только их тела. Гораздо ароматнее мешочки на их поясе. У каждого имеются два-три. Скорее всего, что-то из лекарственного арсенала они используют для нанесения на раны. Точно так же пах — Пахучий Гриф забыл его имя — раненый в схватке с монстром мужчина, раны которого, смертельные в иных обстоятельствах, зажили за два дня.
Потом шаман заметил, что охотники племени как-то не слишком рьяно восхваляют Праведных богов, когда Пахучий Гриф призывает их имя под удары в Парящий Бубен. Да и вообще часто стоят в задних рядах, прячась за женщинами и подростками.
И только по прошествии трёх декад получил свидетельство происходящего. Молодой охотник по имени Рябой Койот пожаловался ему, что у одной группы охотников появилось тайное общество. Чтобы попасть в него, нужно пройти особый обряд посвящения. Но его, лучшего из молодых, по какой-то причине не допускают не только в общество, но и до испытания. А среди совсем молодых, только недавно ставшие взрослыми, и то есть двое, которые тоже носят мешочки с целебными мазями на поясе — отличительная черта посвящённых.
Только они знают, какие травы нужно смешивать, чтобы получить заветный состав.
И тут у Пахучего Грифа что-то щёлкнуло в голове, сложилось два и два и он всё понял! Не только причину, почему его лекарства больше никому не нужны, но и кто научил этих мерзавцев делать мази.
— Вождь! Измена! Твои охотники поклоняются Отверженному богу! — он ворвался в дом главы поселения и застыл с открытым ртом: вождь наносил младшей дочери-шалунье на царапину мазь с очень знакомым запахом.
Признаться, про Отверженного бога он конечно же всё выдумал. Ну, придумал, кто-то из охотников какие травы нужно смешать. Чего только не бывает по случайности: обтёр или заткнул рану сорванным впопыхах пучком травы, а она зажила быстрее обычного. Потом сделал это специально и убедился, что это сочетание действительно полезно.
Его нынешние рецепты тоже так же получены, но сейчас уже внуки изобретателей поседели, так что никто не помнит авторства.
И что делиться с ним не хотят — тоже понятно.
Однако вождь своим видом всё подтвердил. Пахучий Гриф хорошо изучил этого здоровяка и отлично читает все его эмоции. У них и в самом деле тайное общество, поклоняющееся Злому богу!
На такой случай у шамана (не только у Грифа, у каждого) имелись особые инструкции посланников богов: найти место культа, пробраться туда и сломать там особую нефритовую пластинку. А дальше уже не его забота.
Но спешить нельзя, а то боги жестоки и рецепт может пропасть вместе со всеми "предателями". Сначала нужно выведать, из чего сделаны снадобья — скорее всего они знают их целых три, ведь именно столько разноцветных мешочков носят на поясе члены тайного общества. Максимум. У кого-то два, а у самых молодых — только один. Наверное имеются ступени посвящения.
Пахучий Гриф уже пережил не одну и не две таких организации. Как правило, они собираются вокруг либо недовольного вождём или шаманом, либо вокруг какой-то тайны. Ни одна из причин не страшна ему, поддерживаемому богами и зажёгшему целых два огонька силы. Он хоть и выглядит стариком, но по силе не уступит даже вождю. А уж если понадобится, то может и показать, какой чудесной мощью поделились с ним боги!
Да обычно этого и не требуется. Что могут противопоставить эти короткоживущие тому, у кого в теле светят две звезды? Но этот секрет шаман не откроет. Пусть все считают, что это это дар богов за верую службу, что он избран ими.
Своего рода, он сам себе тайное общество.
Вождь оказался крепким орешком и не поддался ни на провокации, ни на угрозы. Но ведь никто же не запрещал слежку?
