Все это время он ни разу не поворачивался спиной к трупу —да, ни на секунду. Покончив с приготовлениями, он, пятясь, отступил к двери,таща за собой собаку, чтобы она снова не запачкала лап и не вынесла на улицуновых улик преступления. Он потихоньку открыл дверь, запер ее за собой, взялключ и покинул дом.
Он перешел через дорогу и поднял глаза на окно, желаяубедиться, что с улицы ничего не видно. Все еще была задернута занавеска,которую она хотела раздвинуть, чтобы впустить свет, так и не увиденный ею. Оналежала почти у окна. Он это знал. Боже, как льются солнечные лучи на это самоеместо!
Взгляд был мимолетный. Стало легче, когда он вырвался изэтой комнаты. Он свистнул собаку и быстро зашагал прочь.
Он прошел через Излингтон, поднялся на холм у Хайгета, гдеводружен камень в честь Виттингтона,[44] и стал спускаться кХайгет-Хилл. Он шел бесцельно, не зная, куда идти; едва начав спускаться схолма, он опять свернул вправо, и пойдя по тропинке через поля, обогнулСиин-Вуд и таким образом вышел на Хэмстед-Хит. Миновав ложбину у Вейл-Хит, онвзобрался на насыпь с противоположной стороны, пересек дорогу, соединяющуюдеревни Хэмстед и Хайгет, и, дойдя до конца вересковой пустоши, вышел в поля уНорт-Энда, где улегся под живой изгородью и заснул.
Вскоре он опять поднялся и пошел — не от Лондона, а обратно,в город, по проезжей дороге, потом назад, пересек с другой стороны пустошь, покоторой уже проходил, затем стал блуждать по полям, ложился отдыхать у краяканавы и снова вскакивал, чтобы отыскать какое-нибудь другое местечко,возвращался и снова бродил наугад.
Куда бы зайти поблизости, где было не слишком людно, чтобыпоесть и выпить? Хэндон. Это было прекрасное место, неподалеку, куда мало ктозаглядывал по пути. Сюда-то он и направился, то пускаясь бегом, то, по страннойприхоти, подвигаясь со скоростью улитки, а иногда даже приостанавливался илениво сбивал палкой ветки кустарника. Но когда он пришел туда, все, кого онвстречал — даже дети у дверей, — казалось, посматривали на негоподозрительно. Снова повернул он обратно, не осмелившись купить чего-нибудьпоесть или выпить, хотя вот уже много часов у него не было ни куска во рту; иопять он побрел по вересковой пустоши, не зная, куда идти.
Он проходил милю за милей и снова приходил на старое место.Утро и полдень миновали, и день был на исходе, а он по-прежнему тащился то водну сторону, то в другую, то в гору, то под гору, по-прежнему возвращалсяназад и мешкал возле одного и того же места. Наконец, он ушел и зашагал понаправлению к Хэтфилду.
Было девять часов вечера, когда мужчина, окончательновыбившись из сил, и собака, волочившая ноги и хромавшая от непривычной ходьбы,спустились с холма возле церкви в тихой деревне и, пройдя по маленькой улочке,проскользнули в небольшой трактир, тусклый огонек которого привел их сюда. Вкомнате был затоплен камин, и перед ним выпивали поселяне. Они освободили местодля незнакомца, но он уселся в самом дальнем углу и ел и пил в одиночестве,или, вернее, со своей собакой, которой время от времени бросал кусок.
Беседа собравшихся здесь людей шла о соседних полях, офермерах, а когда эти темы были исчерпаны — о возрасте какого-то старика,которого похоронили в прошлое воскресенье; юноши считали его очень дряхлым, астарики утверждали, что он был совсем еще молод — не старше, как заявил одинседовласый дед, чем он сам, и его еще хватило бы лет на десять — пятнадцать покрайней мере, если бы он берег себя… если бы он берег себя!
Эта беседа ничем не могла привлечь внимания или вызватьтревогу. Грабитель, расплатившись по счету, сидел молчаливый и неприметный всвоем углу и уже задремал, как вдруг его разбудило шумное появление новоголица.
Это был коробейник, балагур и шарлатан, странствовавшийпешком по деревням, торгуя точильными камнями, ремнями для правки бритв,бритвами, круглым мылом, смазкой для сбруи, лекарствами для собак и лошадей,дешевыми духами, косметическими мазями и тому подобными вещами, которые онтаскал в ящике, привязанном за спиной. Его появление послужило для поселянсигналом к обмену всевозможными незамысловатыми шуточками, которые не смолкали,пока он не поужинал и не раскрыл своего ящика с сокровищами, после чегоостроумно ухитрился соединить приятное с полезным.
— А что это за товары? Каковы на вкус, Гарри? —спросил ухмыляющийся поселянин, указывая на плитки в углу ящика.
— Вот это, — сказал парень, извлекая одну изних, — Это незаменимое и неоценимое средство для удаления всяких пятен,ржавчины, грязи, крапинок и брызг с шелка, атласа, полотна, батиста, сукна икрепа, с шерсти, с ковров, с шерсти мериносовой, с муслина, бомбазина и всякихшерстяных тканей. Пятна от вина, от фруктов, от пива, от воды, от краски идегтя — любое пятно сойдет, стоит разок потереть этим незаменимым и неоценимымсредством. Если леди запятнала свое имя, ей достаточно проглотить одну штуку —и она сразу исцелится, потому что это яд. Если джентльмен пожелает этопроверить, ему достаточно принять одну маленькую плиточку — и никаких сомненийне останется, потому что она действует не хуже пули и на вкус гораздопротивнее, а стало быть, тем больше ему чести, что он ее принял… Пенни заштуку! Такая польза, и только пенни за штуку!
Сразу нашлись два покупателя, и многие слушатели начиналиявно склоняться к тому же. Заметив это, торговец стал еще болтливее.
— Выпустить не успеют, как все нарасхватразбирают! — продолжал парень. — Четырнадцать водяных мельниц, шестьпаровых машин и гальваническая батарея без отдыха выделывают их да все непоспевают, хотя люди трудятся так, что помирают, а вдовам сейчас же дают пенсиюи двадцать фунтов в год на каждого ребенка, а за близнецов — пятьдесят… Пенниза штуку! Два полупенни тоже годятся, и четыре фартинга будут приняты срадостью. Пенни за штуку! Пятна от вина, от фруктов, от пива, от воды, откраски, дегтя, грязи, крови!.. Вот у этого джентльмена пятно на шляпе, котороея выведу, не успеет он заказать мне пинту пива.
— Эй! — встрепенувшись, крикнул Сайкс. —Отдайте!
— Я его выведу, сэр, — возразил торговец,подмигивая компании, — прежде чем вы подойдете с того конца комнаты.Джентльмены, здесь присутствующие, обратите внимание на темное пятно на шляпеэтого джентльмена величиной не больше шиллинга, но толщиной с полукрону. Будьпятно от вина, от фруктов, от пива, от воды, от краски, дегтя, грязи или крови…
