В один из дней командующий римским гарнизоном отмечал день рождения сына, и караульная служба была организована очень слабо. Есть все основания полагать, что местный клир, недовольный Ираклием, сыграл не последнюю роль в падении города. По крайней мере, его представители деятельно помогали арабам, за что впоследствии Дамаск получил серьезные преференции – видимо, заранее тайно оговоренные условия сдачи.
Правда, по другой версии, двое молодых влюбленных, Иоанна и Евдокия, пытались тайно покинуть город, но попали в руки арабского разъезда. Ионе арабы предложили принять Ислам и гарантировали жизнь и руку его возлюбленной, если он откроет тайный лаз в город; Иона согласился. Однако его невеста, узнав о предательстве возлюбленного, заколола себя кинжалом, чтобы не становиться женой изменника[770].
Так или иначе, но 20 августа 635 г. арабы проникли в город и захватили его. Пала и Алеппо – самая мощная крепость Сирии, настал черед Антиохии. Возможно, Антиохия могла попытать счастья, но дух ее защитников был не очень высок. Едва первая вылазка осажденных против арабов окончилась неудачей, как в 638 г. Антиохия открыла свои ворота мусульманам, оговорив условия сдачи города. Летом 636 г. другая арабская армия разбила римлян у стен Аджнайде, что находится западнее Иерусалима.
Византийцы закрылись в Иерусалиме, но когда к городу подошли враги, римский военачальник отошел в Египет, оставив город беззащитным. После двухлетней осады, в 638 г., патриарх св. Софроний запросил мира, и арабы согласились с его условиями капитуляции города. По легенде, архиерей потребовал, чтобы сдачу Иерусалима принял сам Омар – впрочем, по другим данным, тот сам выразил это желание. И вот глава мусульманского мира, уже могущественнейший правитель, Омар въехал в город в простой одежде на буром верблюде[771]. Патриарх просил халифа принять из своих рук новую льняную рубаху, но Омар отказывался; лишь с большим трудом удалось убедить на время, пока ветхие одежды не будут вымыты, надеть подменное белье[772].
Святой Софроний так прокомментировал эту сцену: «Это поистине мерзость запустения, глаголанная пророком Даниилом, стоящая на святом месте»[773]. Стороны заключили соглашение, текст которого дошел до нашего времени: «Во имя Господа, милостивого и милосердного! Вот заверение в безопасности, которое слуга Аллаха Омар, повелитель правоверных, дает жителям Иерусалима. Он обещает безопасность им самим, их имуществу, их церквям, их крестам, больным и здоровым в городе, и всем обрядам их веры. Церкви не будут заняты мусульманами и не будут уничтожены. Ни им, ни земле, на которой они стоят, ни их имуществу не будет ущерба. Не будет насильственного обращения в Ислам. Ни один иудей не будет жить с ними в Иерусалиме. Народ Иерусалима должен платить подати, подобно жителям других городов, и должен изгнать византийцев и разбойников. Те из жителей Иерусалима, которые пожелают уйти с византийцами, взяв свое имущество и покинув свои церкви и кресты, будут в безопасности, пока не достигнут своего убежища. Сельские жители, укрывшиеся в городе от войны, могут остаться в городе, если согласятся платить подати как горожане. По желанию они могут уйти с византийцами или вернуться к своим семьям. У них ничего не возьмут до первого урожая. Если они будут платить налоги, как обязывались, то условия, изложенные в этом соглашении, под заветом Аллаха, на ответственность Его пророка, халифов и правоверных»[774].
Иногда удивляются: почему патриарх, прославленный Церковью архиерей, верный сторонник Православия, так легко отказал в верности своему императору и Римскому государству? К сожалению, здесь приходится встречаться с той характеристичной чертой многих предстоятелей священноначалия, которые ради истины легко жертвовали второстепенными, как им казалось, соображениями. Вот и на этот раз патриарх признал власть халифа над собой и Иерусалимом, полагая, что новый владыка, в отличие от Ираклия Великого, не станет принуждать его паству принимать монофелитскую унию. Если мысль о том, что при арабах власть патриарха становится тем более весомой и авторитетной, и не приходила в голову св. Софронию, то многие его преемники не забывали об этом, прекрасно понимая, что им дает власть над христианским населением при властителях-мусульманах, тогда еще относительно толерантных[775].
Личность Омара заслуживает того, чтобы сказать о нем несколько слов. Практически не выезжая из Медины, он оттуда направлял волны арабов в разные стороны света, «то сдерживая сильной рукой своих полководцев, то подгоняя их, неуклонно, строго наблюдая над ними, не ослабляя, однако, их деятельности самовольным вмешательством во все мелочи военных операций». Полагая, что побежденные народы, как неверующие, не заслуживают снисхождения, он тем не менее так старался организовать управление ими, чтобы народонаселение исправно вносило налоги в казну и каждому отдельному мусульманину, и чтобы их можно было держать в повиновении. Примечательно, что, направляя воинов в поход, Омар давал такие рекомендации: никого не обманывать и ничего не красть, не убивать детей, стариков и женщин, не трогать священников и отшельников в пустынях, чтобы те спокойно служили своему Богу. В отличие от персов арабы, как указывалось выше, никогда не стремились разорить завоеванные земли, и это обстоятельство не ускользнуло от взора монофизитов, радостно приветствовавших новую власть[776].
После этого в Палестине у римлян осталась только Цезарея. Осада этой сильной крепости продолжалась довольно долго, но в октябре 640 г. и она пала вследствие измены одного иудея. Император Ираклий еще пытался сопротивляться, но быстро убедился, что силы слишком неравны. Как рассказывают, отправляясь в Константинополь, василевс перед расставанием простился с Сирией, скорбя о том, какая обильная и богатая страна достается врагу. Царь еще пытался создать новую линию обороны, опустошая перед наступлением арабов области в северо-восточной части Средиземноморья. Но это был максимум того, что он мог сделать. А после его ухода все маленькие города Сирии остались безоружными, предоставленными собственной судьбе. Единственное сопротивление было организовано местным населением сирийского и палестинского прибрежья, где доминировали этнические греки. Особенно упорно держалась Лакатия, которую мусульмане захватили лишь при помощи хитрости. Так закончилось покорение арабами Сирии[777].
