ни при чем. Все эти цветы для Ники.
Я чуть не поперхнулась. Конечно же, теперь все смотрели на меня.
— Для Ники? — Далма смотрела на меня изумленными и нежными глазами. — Ника, значит, тебя осыпают цветами?
— У нее есть поклонник, — неловко вставил Норман, — какой-то парень каждый день присылает ей по букету…
— Тайный воздыхатель? Как романтично! И кто он? Ты его знаешь?
Я проглотила застрявший в горле кусок, чувствуя себя ужасно неловко, и еле удержалась от того, чтобы не засунуть в рот пластырь на большом пальце.
— Он учится со мной в одной школе.
— Очень приятный молодой человек! — с энтузиазмом вмешалась Анна. — Такой обходительный. Его давно пора пригласить к нам на чай! Это тот самый, с которым ты ходила есть мороженое, верно? Твой друг?
— Он… да…
— Почему бы тебе не пригласить его к нам на днях?
— Я, ну…
Я резко подскочила на стуле, потому что под скатертью в мое голое колено вцепились пальцы Ригеля. Что он делал? Он с ума сошел?
Я судорожно смяла салфетку в ладони и испуганно посмотрела на гостей. Далма сидела рядом со мной. Что если она увидела?
Как раз в этот момент она повернулась и посмотрела на меня, и я почувствовала, как мое сердце уходит в пятки.
— Не каждый способен вот так дарить цветы. Для этого нужно обладать особой чуткостью. Тебе не кажется?
— Да! — Я сглотнула, пытаясь говорить нормально, но в ответ на мое «да» рука Ригеля сжалась сильнее. Меня пробрала дрожь.
Когда Далма отвернулась, я схватила Ригеля за запястье и спихнула его руку с коленки. Щеки горели от ужаса, но все иначе объясняли мой румянец. — Бьюсь об заклад, он милый… — Милый и влюбленный!
— Ввлюбленный? — пробормотала я дрогнувшим голосом.
Анна улыбнулась мне.
— Ну вряд ли он стал бы дарить цветы из простой симпатии, правда? Лайонел наверняка к тебе неровно дышит.
Я хотела что-то ответить, но все вдруг заговорили разом, поднялся веселый шум, кто-то чокнулся за наше здоровье. Голоса слились, мысли смешались, голова закружилась, и я уже мало что понимала.
— Как давно ты знаешь…
— …этого золотого парня?..
— Мы тоже влюбились в их возрасте, не так ли, Джордж?
— Ника! — воскликнула воодушевленная Анна. — Пусть завтра приходит к нам в гости! Пригласи его!
В одобрительных возгласах потонул грохот отодвигаемого стула. Почти никто не заметил, как ушел Ригель. Только мы с Аделиной проследили за ним глазами до порога гостиной. Сердце сжалось и застыло. Чувство отчаяния усилилось, когда я увидела, что Асия смотрит на пустое место рядом со мной. Потом она медленно перевела взгляд на меня. Мне показалось, что я сижу на острых шпильках. Я опустила лицо и, пробормотав извинения, которые мало кто слышал, вышла из шумной гостиной.
Я прошлась по коридору в поисках Ригеля и вдруг услышала на кухне шум. Я поспешила туда. Ригель стоял у стола и с остервенением скручивал со стеблей розовые бутоны. Видимо, этот букет Лайонела первым попался ему под руку.
— Не надо, Ригель! Перестань!
Я попыталась его остановить. Перехватила его запястье, но он отпихнул меня так резко, что вокруг нас вихрем закружились лепестки. В меня вперились его сердитые глаза, и я вздрогнула.
— Почему? — глухим голосом спросил он. — Почему ты мне ничего не сказала?
Я смотрела на него ошеломленно, не зная, что ответить. Ригель сделал ко мне шаг.
— Как ты к нему относишься?
Я была так поражена поведением Ригеля, что, как завороженная, неотрывно смотрела в черную бездну его глаз.
— Что ты к нему чувствуешь? — Ригель рычал, но в его глазах пульсировала обида.
Я смотрела на него с удивлением, потому что этот вопрос сводил на нет доверие, которое, как мне казалось, связывало нас с недавних пор.
— Ничего.
Ригель посмотрел на меня со жгучей горечью. Он медленно покачал головой, словно узнал очевидный факт, который он не хотел признавать.
— Ну да, ты ведь на это не способна, — процедил он сквозь зубы, — ты не можешь. После всего, что он сделал, после всех его наглых, мерзких выходок, после того как он домогался тебя, ты все равно не можешь его ненавидеть.
Колючие слова. Я чувствовала, как они ранят меня, проникают под кожу, потому что… они были правдой. Глупо это отрицать. Неважно, как сильно Лайонел меня огорчил или обидел. Я не умела ненавидеть.
Зато я знала, каково это — испытывать на себе чью-то ненависть. Кураторша впечатала ее мне в тело, так что меня начинает трясти при одном только воспоминании. Ее ненависть сломала меня, растоптала, изуродовала. Моя душа покрылась трещинами, и я не смогла вырасти, навсегда осталась изломанной, хрупкой маленькой девочкой.
Вот что оставила во мне чужая ненависть — ущербное сердце, искавшее в других добро, которого не нашла в Ней. Я бабочка, которая видела свет во всем и вся, даже если этот свет порой грозил гибелью.
Я посмотрела на Ригеля потухшими глазами и тоже покачала головой, отгоняя болезненные мысли.
— Это неважно, — мягко сказала я.
— Разве? — Ригель зажмурился от гневной боли. — Как же так? Тогда что для тебя действительно важно, Ника?
Что угодно, только не это.
Я сжала пальцы в кулаки.
Ригель был последним, кто мог задать мне этот вопрос.
— Я знаю, что важно, — прошептала я и не узнала свой голос, в ушах шуршала кровь, я подняла на Ригеля блестящие от слез глаза. — Кажется, я ясно дала тебе понять, что для меня действительно важно.
Ригель приподнял брови.
— Неужели?
— А вот ты, — сорвалось с моих губ, — тебя никто и ничто не волнует! Ты даже не заметил, как Аделина смотрит на тебя! Ты ведешь себя так, как будто мы ничем не рискуем! Знаешь, что будет, если о нас узнают, Ригель? Или тебе на это тоже наплевать?
В эту секунду сомнения и неуверенность взяли надо мной верх. Стиснув кулаки, я тщетно пыталась сохранить внутреннее равновесие, но нахлынувшие эмоции успели отравить мое сердце, напомнив, какой маленькой и напуганной девочкой я была. И свой страх оказаться недостаточно хорошей я впервые проецировала на Ригеля.
— Ты играешь с огнем. И, кажется, тебе это нравится. Даже сидя за столом с другими, ты дразнишь судьбу и при этом
