что вижу татуировки, покрывающие руку.
— Придурок, — пробормотал я себе под нос.
Какой напыщенный придурок подумал, что случайная женщина появится на его пороге с кексами в качестве предлога заняться с ним сексом?
Ладно, он был сексуален, и, вероятно, к нему несколько раз откровенно приставали, когда он был в баре, но это не похоже на Криса Хемсворта, свободного и таскающего с собой коробку презервативов или что-то в этом роде.
Я знала, что не недооцениваю себя, но я, конечно, не ходила вокруг да около, предполагая, что каждый мужчина, который заговаривал со мной, хотел залезть ко мне в штаны. Те, кто хотел, обычно давали о себе знать довольно быстро, и я ничего, абсолютно ничего не сделала, чтобы заставить его вывалить это все на меня.
Поскольку от мысли о том, как он так холодно меня отверг, у меня по коже побежали мурашки, я схватила телефон и нажала кнопку, чтобы увеличить громкость. И просто чтобы позлорадствовать, я выбрала песню Бритни Спирс.
Хихикала ли я себе под нос, когда он, в свою очередь, увеличивал громкость любой классической рок-песни, которую слушал, просто в предвкушении того, как он нахмурится, услышав мой следующий выбор песни?
Возможно.
Увеличила ли громкость, а затем подняла динамик, направив в нужную сторону, как раз в тот момент, когда она начала играть «Ударь меня, детка, еще раз».
Черт возьми, да, я это сделала.
— О, да ладно, — проревел сосед с другой стороны изгороди. — Ты сейчас серьезно?
Вместо ответа я глубже вжалась в свой стул и наслаждалась ощущением того, что вывожу его из себя так, что это и близко не могло сравниться с тем, что он сделал со мной днем ранее.
Неожиданно мужчина оказался рядом с живой изгородью, пристально глядя на меня, над яркой зеленью виднелись только его грудь и голова. Я забыла цвет его песочно-темно-русых волос и то, что они были немного длиннее на макушке, чем следовало. По рельефу его мускулов я поняла, что его руки были скрещены на груди, как будто это каким-то образом могло меня напугать.
Я выдержала его взгляд и медленно отпила глоток вина.
— Сделай потише.
Одна моя бровь медленно приподнялась, и когда я наклонилась вперед, его плечи медленно расслабились. Пока он не понял, что я увеличила громкость.
Грозовые тучи. Это было первое, что пришло мне в голову, когда его лицо стало суровым. Он выглядел как олицетворение грозовой тучи. Но с небольшого безопасного расстояния, закрытого хлипкими изгородями, я чувствовала себя храбрее, чем, вероятно, должна была. Потому что он протиснулся плечом сквозь кусты и ринулся в моем направлении, что вызвало яркое нервное возбуждение, которого я никак не ожидала.
Он возвышался над моим креслом, и я небрежно скрестила ноги, позволяя своей ступне подпрыгивать в такт нелепому синтезированному ритму.
— Сделай тише, пожалуйста, — процедил он.
— О, посмотри на это, — сказала я с тошнотворно милой улыбкой на лице. — У него есть манеры.
Несмотря на то, что его губы были сжаты, я могла сказать, что он провел языком по передним зубам.
— Я пытаюсь насладиться вечером, а эта дерьмовая музыка все портит.
Я кивнула, как будто мне было интересно, что он хотел сказать.
— Мне жаль это слышать. Ты снял глазурь со своей рубашки? Она была очень белой, а глазурь была такой розовой.
— Нет, я этого не делал.
Когда моя улыбка стала более искренней, он пробормотал себе под нос особенно грязную цепочку ругательств. Когда я все еще не выключила музыку, он протянул руку и вырвал динамик.
— Эй! — закричала я, вскакивая, чтобы забрать свои слова обратно.
Он нажал кнопку включения своим дурацким большим пальцем и с громким стуком поставил его обратно на стол.
— Тебе повезло, что я не выбросил это в озеро.
О-о-о, этому человеку повезло, что я не выбила из него все дерьмо.
— В чем твоя проблема?
Вместо ответа он подставил мне свою широкую спину и снова направился в сторону кустов.
О, нет. Я потопала за ним так хорошо, как только можно топать в шлепанцах.
— Я пыталась быть хорошей соседкой, ты, высокомерный засранец. Это были просто кексы.
Сосед резко обернулся, и я застыла, увидев огонь в его глазах.
— Я не хочу кексов. Не хочу, чтобы ты была милой соседкой. Я хочу тишины и покоя.
Я подняла руки.
— У тебя получилось. Я послушаю сегодня вечером внутри. Но в следующий раз, когда я выйду сюда первой, надень наушники и закругляйся, потому что я не сдвинусь с места.
Выдох воздуха, вылетевший из его рта, был таким сильным, что он звучал как гребаная скаковая лошадь. Не говоря больше ни слова, он резко развернулся и снова продрался сквозь кусты, затем я услышала, как громко закрылась раздвижная дверь.
— Мужчины такие невероятно глупые, — прошипела я. Вот почему Бог создал вибраторы.
После того, как вернулась за стол, я налила еще бокал вина и снова откинулась на спинку стула. Никакой мускулистый придурок не испортит мне вечер. Я планировала держаться от него подальше, и не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что он поступит так же.
Если повезет, мне больше никогда не придется иметь с ним дело.
5
Люк
Одна вещь, которой я научился в начале своей карьеры, это доверять своей интуиции. Если защитник дергался так, что мне не нравилось, я никогда не сомневался в чутье, которое говорило о приближении блица. Если бы я начал так делать, я бы задержал мяч на секунду дольше, чем следовало, а одна секунда могла изменить исход игры.
В настоящее время, стоя в коридоре конференц-залов главного офиса «Волков», я не мог избавиться от ощущения, что мой желудок кричит. Тренер Кляйн потянул за воротник своей рубашки, явно чувствуя себя так же неуютно, как и я.
— Почему мы делаем это перед завтрашним собранием команды? — тихо спросил я его как раз перед тем, как мы вошли в комнату, где находились наш генеральный директор Уильям Кэмерон и два других капитана команды, кроме меня. Этим утром, когда я проснулся с восходом солнца, на мой телефон пришло сообщение о встрече по поводу нового владельца. Вместо команды в целом пригласили только небольшую группу людей, которые ей руководили. Встреча со всей командой должна была состояться в обычное время, примерно через двадцать четыре часа.
Тренер Кляйн снова пошевелился, и я одарил его странным взглядом.
— Вы в порядке, тренер?
— Это дочь.
Мне потребовалась секунда, чтобы осмыслить его странный комментарий, шестеренки в
