мне их посадить?
— Нет. Я сделаю это.
Я смотрю на камеры, лежащие на пузырчатой пленке. Они не больше пуговицы. Есть и двусторонние клейкие подушечки.
Взяв в руки лист, я спрашиваю: — Это сработает?
— Либо так, либо возьми клеевой пистолет. Но и эти сгодятся.
— Лучше бы они сработали, — бормочу я.
— Неблагодарная задница.
Уголок моего рта приподнимается, и Дарио улыбается так, будто только что произошло чудо.
— Нужно что-нибудь еще? — спрашивает он.
— Нет, насколько я могу судить. Я буду на связи. — Взяв коробку, я направляюсь к лифту.
— В эти выходные выступает моя балетная труппа. Хочешь прийти на представление?
Усмехаясь, я качаю головой. — Опера и балетные пачки - это по твоей части, брат. — Заходя в лифт, я качаю головой. — Ты единственный, кому нравится это дерьмо.
— Я единственный, у кого есть вкус, — кричит он, прежде чем двери закрываются.
Впервые за две недели на моем лице появляется настоящая улыбка, но она быстро исчезает, когда я думаю о том, как проникнуть в дом Харлана Дэвиса, чтобы установить камеры.
Я хочу видеть каждое движение Скайлер.
***
Воспользовавшись глушителем беспроводной сигнализации, который стоит слишком дорого, я вхожу в особняк через одно из окон.
Когда мои ноги коснулись плитки, я огляделся и обнаружил, что нахожусь в столовой.
Глаза уже привыкли к темноте, я двигаюсь к дверному проему и осматриваю открытое пространство фойе на предмет движения, а затем крадусь влево, где нахожу кухню.
Оглядевшись по сторонам, я решаю пристроить крошечную камеру возле вентиляционного отверстия, решив, что туда они не будут часто заглядывать.
Не издавая ни звука, я забираюсь на один из табуретов у острова, чтобы добраться до вентиляционного отверстия, и, закончив, быстро возвращаю табурет на место, а затем крадучись выхожу из кухни.
Минус одна камера. Осталось три.
Я нахожу гостиную и прячу камеру у телевизора, а поднимаясь наверх, прихожу в состояние повышенной готовности.
Не зная, какая спальня принадлежит Скайлер, я тщательно осматриваю комнаты, пока не нахожу ее.
Я бросаю взгляд на спящую женщину и быстро нахожу место у ее туалетного столика, чтобы спрятать камеру. Когда я поворачиваюсь, мой взгляд падает на кровать, где Скайлер откинула покрывало. Медленно я подхожу ближе и смотрю на ее правый бок, где задралась футболка.
Увидев повязку, я едва не издаю рык, и мне приходится бороться с желанием сорвать эту чертову повязку и голыми руками выковырять почку Джулио из ее тела.
— Придет твое время, и я проявлю к тебе ту же милость, что и к Джулио, когда они, блять, зарезали его, — шепчу я, в моем голосе звучит обещание мести.
Она вздрагивает и сонно бормочет: — А?
Выскользнув из ее спальни, я возвращаюсь к лестнице, где прячу последние камеры, прежде чем убраться из особняка.
Когда я возвращаюсь в Бентли, не будучи пойманным, я застаю Винченцо, грызущего ноготь на большом пальце.
Увидев меня, он жалуется: — Мое сердце не выдержит этого дерьма. В следующий раз пойду я.
— Поехали отсюда, — приказываю я, забираясь в машину.
Когда мы отъезжаем от особняка, уголок моего рта приподнимается.
Теперь я могу следить за каждым движением своей жертвы.
Глава 9
Скайлер
Швы сняли несколько дней назад, и доктор Бенталл говорит, что мое тело приспосабливается к пересадке в удовлетворительном темпе.
Честно говоря, я чувствую себя как новенькая, и с каждым днем становлюсь все сильнее. Я даже снова набираю вес.
Пока я наполняю маленькие кармашки из теста измельченной говядиной, чтобы приготовить пельмени на пару, Луиза ставит на стойку чашку с чаем.
— Ты слишком много времени проводишь на кухне, — укоряет она меня. — Ты обещала не торопиться.
— Если я буду медленнее, то окажусь в постели двадцать четыре семь, — бормочу я. Затем ухмыляясь продолжаю: — Такое ощущение, что меня выпустили из тюрьмы. Дай мне насладиться жизнью.
— Я просто не хочу, чтобы что-то пошло не так.
Я ободряюще улыбаюсь и говорю: — Ничего не будет. Я чувствую себя здоровой, а как только устану, сразу пойду и вздремну.
Она вздыхает и уходит из кухни, а я делаю быстрый глоток чая и продолжаю лепить еще один пельмень.
Вдруг крошечные волоски на моей шее зашевелились от странного ощущения, будто за мной наблюдают. Хотя я знаю, что нахожусь на кухне одна, я все равно оглядываюсь по сторонам.
У меня все чаще и чаще возникает такое ощущение.
Это твое воображение.
Но...
Мои руки замирают, когда я вспоминаю сон, приснившийся мне на прошлой неделе. Я не видела мужчину, но чувствовала, что он находится в моей спальне и наблюдает за мной. Он сказал что-то, что я не могу вспомнить.
Такое ощущение, что это был тот самый мужчина, который снился мне в день пересадки.
Я рассказала об этих снах доктору Бенталлу, который сказал, что у некоторых пациентов могут быть тревожные сны и плохой сон. В этом нет ничего необычного.
Глубоко вздохнув, я продолжаю готовить пельмени, а пока они варятся на пару, делаю кунжутную лапшу.
Я нахожу азиатскую кухню увлекательной и хотела бы специализироваться в этой отрасли. Если повезет, я стану шеф-поваром в ресторане со звездой Мишлен, где смогу создавать свои фирменные блюда в азиатском стиле.
Я разочарованно вздохнула, желая поскорее вернуться на работу. Я хочу вернуть свою жизнь к тому состоянию, в котором она была до автокатастрофы.
Мои мысли обращаются к маме, и в груди зарождается грусть.
Я скучаю по ней.
Я едва успела оплакать ее смерть, как мне пришлось столкнуться с собственной надвигающейся гибелью. Прошло три года, а я была на ее могиле всего два раза.
Мне нужно купить цветы и навестить ее могилу.
Папа заходит на кухню и берет из холодильника бутылку воды. — Когда мы будем есть?
— Через десять минут. — Я смотрю на него, а потом говорю: — Я бы хотела завтра посетить мамину могилу. Ты сможешь втиснуть это в свой плотный график?
— В какое время?
— В любое удобное для тебя время.
Папа на мгновение задумывается, потом предлагает: — Как насчет четырех часов дня?
— Мне подходит.
Когда он уходит из кухни, я проверяю пельмени, а затем готовлю лапшу, которая не занимает много времени.
Когда еда готова, я готовлю три тарелки. Поставив две тарелки с палочками для еды и соевым соусом на поднос, я несу его в папин кабинет, чтобы поесть вместе с ним.
Проходя мимо Луизы, которая вытирает перила у лестницы, я говорю: — Твоя еда на кухне.
— Спасибо.
Зайдя в папин кабинет, я ставлю поднос на журнальный столик и сажусь на диван.
— Иди поешь, папа.
Он встает из-за стола и садится рядом со мной. Взяв палочки для еды, он пробормотал: — Выглядит очень аппетитно, дорогая.
Я откладывал обсуждение своих планов с отцом и, проглотив
