class="p1">― Ты лжешь, ― сказал я, но мой голос надломился, и я прочистил горло. ― Не морочь мне голову, Джимми. Я всегда хотел убить тебя. Не издевайся надо мной и не заставляй меня делать это.
Он покачал головой.
― Она собиралась создать проблемы, ясно? Она пыталась сказать мне, что у нее в животе мой ребенок и…
Я слетел со стула при этих словах. Они прозвучали слишком близко к правде.
Ребенок был моим.
Никто не должен был знать о ее беременности. Мы собирались подождать, чтобы рассказать всем.
Мускулистые люди Марио окружили меня. Они были никем в общей схеме вещей. Они делали нашу грязную работу, когда нам нужны были козлы отпущения. Я толкнул их, боролся с ними, выбил колено у одного парня и ударил другого в горло. Подскочили еще трое, но Бастиан и Кейд оттащили меня назад.
― Успокойся, ― продолжал шептать Бастиан.
Ярость поглотила меня, обернулась вокруг моей души, горела глубоко в моих сухожилиях и прокачивалась по моим артериям и венам. Когда я не смог вырваться из хватки моих кузенов, я повернулся к Марио.
― Он мой. Его жизнь ― моя.
Марио кивнул.
― Пока он здесь. Сейчас. Таковы условия. Теперь все видят, что происходит, когда ты сбиваешь неприкасаемых и торгуешь женщинами с моей фамилией.
Наш новый образ жизни появился много лет назад. Семья Арманелли стремилась перестать зарабатывать деньги на наркотиках и женщинах. Мы вплелись в бизнес, снизили цены на газ, играли с акциями.
Джимми начал плакать, умоляя сохранить ему жизнь.
Я закрыл глаза и увидел Сашу. Ее волосы развевались на ветру так дико, что она грозилась их обрезать. И в наши лучшие дни я говорил ей, «нет», что это прекрасно, и она улыбалась так чертовски широко. У нас были свои проблемы, но ее свет не должен был погаснуть из-за такого мужчины, как он. Я открыл глаза.
― Ты забрал то, что было моим, Джимми.
― Я этого не делал. Она сказала, что ты больше не с ней. Она сказала…
Я позволил цепочке упасть с манжеты моей рубашки с длинными рукавами. Звон ржавого металла о цемент пробудил во мне зверя.
Учащенное дыхание Джимми перешло в хрип при виде моей цепи, и он отшатнулся в своем кресле.
― Пожалуйста, Ром. Не поступай так со мной. Не отворачивайся от меня, когда я был членом семьи…
Позволить ему закончить фразу, и использовать нашу семью в качестве карты для переговоров было бы преступлением. Монстра долго не удержать. Я с такой силой хлестнул цепью по его лицу, что она оторвала большую часть его щеки. Некоторые мужчины считали, что нужно подождать несколько минут, чтобы боль утихла, но я навалился на него. Достав из кармана нож, я воткнул его ему в бедро. Его крик подпитывал мою потребность в пытках.
― Умоляла ли она сохранить ей жизнь? Скажи мне, что ты облегчил ей задачу. ― Моя мольба была искренней. Я прошептал последнее слово. ― Пожалуйста.
― Ром, клянусь, это было быстро. Я застрелил ее, чувак. Выстрелил в нее, и она довольно быстро исчезла. Я…
― Куда?
― А?
― Куда ты ей выстрелил? ― Я взвесил нож в руке. Он был хорош и сбалансирован. Я наточил его всего неделю назад. Он точно разрезал его плоть.
― В живот.
― Прямо там, где она растила моего ребенка? ― спросил я так тихо, что некоторые члены группы наклонились вперед, чтобы услышать меня. ― Прямо в том месте, где твоя желудочная кислота может пожирать твое тело в течение часа, прежде чем ты умрешь?
― Это было не так долго. Я… ребенок был моим, ― пролепетал он, когда я стоял над ним.
Я оглядел комнату. Марио качал головой, а Кейд и Бастиан смотрели на человека передо мной. Все либо ерзали на своих местах, потому что обычно не справлялись с убийствами, либо с волнением смотрели, как этот ублюдок уходит. Встретив взгляд его девушки, я оглянулся на него.
― Что, если бы твоя маленькая женщина была беременна, а я бы выпотрошил ее, как гребаную рыбу?
На мгновение он выглядел обнадеженным.
― Ты имеешь в виду, как око за око? Мне было бы больно, Ром. ― Он смотрел на нее с такой фальшивой любовью, что я чуть не рассмеялся. ― Если это то, что нужно…
Я повернул голову в сторону Каталины. Она приподняла бровь, глядя на меня, совершенно не удивленная таким поворотом событий. Ее рот приподнялся в уголке, и она выглядела так, как будто бросала мне вызов попробовать.
― Ты часть этого, Кэти? ― Я наклонил голову в сторону Джимми, зная, что он в любом случае мертв как гвоздь, но желая знать, нужно ли мне убить и ее. Я бы убил всех, чтобы отомстить за своего ребенка.
― Часть того, что мой парень постоянно изменяет мне с твоей девушкой? ― Она задала этот вопрос с недоверием. Усмешка слетела с ее губ, и ее лицо исказилось, как будто ее тошнило, прежде чем она прошептала. ― Серьезно? Это вообще имеет значение?
Я покачал головой. Это было то дерьмо, в котором не должен участвовать ни один человек. Мафия давала тебе роскошь, но она, же и повергала тебя в уныние.
― Правда всплывет, ― пробормотала она.
― Моя правда ― в его смерти, ― ответил я.
Она пожала плечами, словно его смерть ничего для нее не значила.
― С меня не убудет.
― Ты маленькая сучка! ― прошипел он.
Я разрезал ему живот. Он задыхался и пытался прикрыть хлынувшую кровь.
― Ты пожинаешь то, что сеешь. Кислота твоего желудка убьет тебя, если в твоих венах не будет хватать крови.
― Ты ебанутый на всю голову. ― Слезы навернулись на глаза Джимми, когда они выпучились от количества крови, пропитавшей его рубашку. ― Саша рассказала мне, как ты убил всех этих людей, что ты монстр. Она была чертовски счастлива, что у ребенка был шанс не быть твоим, и я готов поспорить, что она была благодарна мне за то, что я убил их обоих, потому что ребенок от тебя…
Я взял его за руку и сдернул со стула. Вырвал плечо и сел ему на спину. И не дал ему времени оправиться, вонзив в него нож.
― Я хочу, чтобы ты знал: пока ты лежишь лицом вниз на цементе, ты получаешь удар в спину
