«перестроиться» на рыночный лад сограждане несли самое дорогое – бабкины серёжки, дедовы коронки и даже обручальные кольца. Но это редко, только по крайней нужде.
Крайняя нужда настигла Толика из первого подъезда. Шинный завод, где тот работал вулканизаторщиком, встал, жена сбежала с заезжим коммерсантом в Польшу. Сам он перебивался случайными заработками, которых катастрофически не хватало. Толик запил. А спустя месяц пришёл на «пятак», помятый и несвежий, сжимая в руке с незагорелой вмятиной на безымянном пальце кольцо.
К тому времени дорожку к братьям Смирновым протоптали карманники, промышлявшие здесь же, на рынке. Пользуясь толчеёй и покупательским возбуждением, охватывающим людей при столкновении с непривычным изобилием, они ловко скусывали с их шей цепочки, орудуя специальными щипчиками вроде маникюрных. Братья догадывались о происхождении рваных цепочек, но их это не смущало – лом есть лом.
Однажды в светлую голову Славки пришла гениальная мысль: расширить дело и привлечь в свои ряды Толика – пусть не клянчит, а зарабатывает сам. Брат организовал отдельную ветку по скупке сомнительного золота и поставил Толика главным, назвав для пущей важности коммерческим директором. На «пятак» стали приносить, не только разорванные цепочки с рынка, но и другие украшения. Толик раздал долги, отпустил пышные усы под Боярского и купил толстенную, нестерпимо сияющую цепь, подчёркивающую его новый статус. Выручка росла. По вечерам Женька помогал брату сортировать купюры, впитывая одновременно уроки жизни и бытовой мудрости. После каждого расчёта младший получал свою долю, которая вмиг делала его героем двора и властелином девичьих сердец. Не только Ирка Кострова, но и другие девчонки стали заглядываться на него с нескрываемым интересом. Да и как иначе, если все соблазны – от ликёра «Амаретто» до настоящего Диора в хрустящем целлофане – были доступны Женьке Смирнову.
Всё сломалось в одночасье. В тот день Женёк в школу не пошёл. Собираясь на «пятак», обмотал шею модным полосатым шарфом, забежал за сигаретами и поспешил за братом. Но вместо деловито снующих людей увидел окаменевшую толпу. Бледный Толик с запёкшейся на губе кровью лежал щекой вниз на капоте милицейской машины. С другой стороны в такой же позе лежал мужик в черной куртке поверх тугой спины. Сирена смолкла, но голубой фонарь продолжал вращаться, чиркая по лицам зевак. Славка говорил о чём-то с бесцветным мужиком в штатском. Заметив краем глаза брата, махнул рукой в сторону обувных рядов – то был условный знак, обозначающий: «иди мимо, я тебя не знаю». Женька поспешно свернул в сторону. Сердце дёрнулось и ухнуло в пустоту. Он размотал шарф, вытер мокрый лоб. Спрятался за выступ палатки, схватил первый попавшийся ботинок и, сделав вид, что рассматривает строчку, стал наблюдать за происходящим. Через некоторое время, Славка подписал какие-то бумаги и вышел за ворота рынка. Женька окружным путем бросился в погоню. Воздух обжигал горло, полосатый шарф кусал шею.
– Что случилось? – выдохнул он, нагнав брата возле гаражей.
– А-а-а, ничего особенного, – Славка беспечно сплюнул под ноги, – Толян влетел, – он пристально посмотрел в глаза младшего брата.
– Значит, и за нами скоро придут? – испуганно пробормотал тот.
Он вмиг представил кобуру, лицо матери, валидол, наручники.
– Не ссы, за нами не придут! – старший Смирнов отечески поправил на младшем шарф. – Разве что свидетельские показания снять. Но я тебе объясню: кому и что говорить. И чего не говорить.
– Как это, не придут? – не поверил Женька.
– Так это, – терпеливо объяснил брат. – Мовсесяна я уже предупредил. Всё схвачено.
– А Толик?
– Что Толик? Толику придётся сесть. Он знал, на что шёл. – Славка не спеша закурил. – Но одному всегда меньше срок дают, чем группе. Так что я для него же стараюсь. Он дурак, пока не понимает этого, но скоро поймёт. У тебя-то мозги, надеюсь, на месте? – он выпустил изо рта струю дыма и прищурился на брата так, словно и впрямь усомнился.
– На месте! – поспешно заверил Женька, но отчётливо ощутил, что врёт.
В голове всё смешалось: синяя мигалка, распластанный на капоте Толик, спокойствие Славки, тугие брикеты от Мовсесяна, грудь Ирки Костровой под тонкой водолазкой, шумные компании, приятное осознание достатка и правоты. Когда мешанина, наконец, улеглась, безоговорочное доверие к старшему брату накатило с новой силой, оттеснив прочь все сомнения. Он взрослый. Он сильный. Он умный. Он знает, что нужно делать. Мать всегда ставила Славку в пример – ведь это он освободил её от нужды торговать колготками и бульонными кубиками. Это брат научил его, Женьку, вести правильные разговоры с серьёзными людьми. Он соединил их с Иркой, не было бы денег – не было бы Ирки. Год назад она даже не смотрела в его сторону! Всё, что он сейчас имел и умел – только благодаря брату. «Да, мозги у меня, слава Богу, на месте!» – успокоился Женька, прикурил у Славки сигарету, и братья плечом к плечу зашагали домой.
Суд прошёл быстро. Женька с содроганием вспоминал тот день – как он, вспотев от напряжения, произносил заученные фразы, как предательски дрожал его голос. Как старался избежать он затравленного взгляда Толика, который так ничего и не понял. Как один раз всё же пересёкся с ним глазами, и что прочёл он в этом взгляде. Последнее слово Толик промямлил себе под нос, часто моргая и хлюпая носом. Усов на нём не было. Нанятый Славкой адвокат произнёс спич, и Толику дали всего год (а могли бы все пять, как уверял брат). Глуховатая Толикова мать ничего не поняла и продолжала тихо улыбаться, кивая товарищам сына, адвокату и судье.
Когда всё кончилось, Славка залёг на дно – прекратил сбор лома и всяческие сношения с Мовсесяном. Тут и выпуск в университете подоспел. Красный диплом сына вознёс его в глазах матери на недосягаемый пьедестал. Степан Петрович долго тряс Славкину руку, после чего, волнуясь, как юнец, спросил разрешения на брак с матерью. Получив добро, взялся энергично достраивать заброшенную дачу в Курино – сделал мансарду, облицевал фасад, настелил террасу из яхтовой лиственницы. Всё сам. Только материалы Славка оплачивал.
Вскоре старший брат женился и сам на тихой, невзрачной Оле из соседнего дома. А спустя месяц молодая семья уехала в Болгарию, к Олиной тётке. Оттуда перебрались в Испанию, Славка занялся вином. Женька тем временем поступил в политехнический институт и открыл ларёк возле Гоголевского сквера. Ему тоже хотелось заслужить восхищение матери и уважение Степана Петровича. Доказать, что и он может зарабатывать деньги не хуже Славки, что уроки старшего брата не прошли даром. Стало кое-что получаться. Не так легко и феерично, как
