Сергей Тарасов
Манекен по имени Алена
Зима для меня прошла, в общем, незаметно — я занимался домашними делами: варил пищу, ел, убирал снег, стирал, ходил в гости к себе в квартиру, шил, штопал и смотрел телевизор. Самым плохим периодом дня меня было время, когда за окном темнело, и я начинал ощущать свое одиночество. В голову лезли неприятные мысли, и мне одному было тоскливо, в этом большом двухэтажном родительском доме. Собаку или кошку я не собирался заводить — кто о них будет заботиться, когда я поеду по делам, или в свою городскую квартиру? Никто.
И я завел себе домашних питомцев, которые не требовали ухода: птиц — воробьев, синиц и дятла. По правде говоря, они не были домашними, — скорее уличными бродягами, и я их не заводил, это они ко мне привязались. Я их кормил зимой, строил им весной домики, и справедливо мог считать их своими подопечными.
В огороде было три кормушки, и всегда там кто-то клевал хлеб, сало, или крупу — воробьи, синицы, дятел или сороки. Но мне с ними нельзя было поболтать, почирикать, — я не знал языка птиц. Кроме того, они жили на улице зимой и летом, а мне там было холодно, особенно зимой. В многочисленных комнатах моего дома было пусто — никто не сидел в кресле перед телевизором, не гремел по утрам посудой на кухне и не пел мне колыбельную, когда я укладывался спать в моей просторной и удобной кровати.
Однажды я шел по делам, и на одной улице, в доме, где весь первый этаж был занят многочисленными магазинчиками, я увидел в витрине одного из них манекен молодой красивой женщины. Она сидела в кресле и казалась такой одинокой и печальной, что мне сразу захотелось ее утешить. Я зашел в этот магазин и стал уговаривать хозяйку этого магазина отдать мне этот манекен. Она сначала была против, но, когда я рассказал несколько эпизодов моей жизни, и добавил к ним рассказ, как мне не везло в личной жизни, она вытерла слезы и сдалась.
Покупать за деньги этот манекен я не мог, это мне казалось кощунственным поступком, потому что друзей, а тем более женщин не покупают. А этот манекен должен стать мне близким другом. Я завернул его в большой лоскут ткани и отправился домой.
На манекене были только трусики и маечка, так как в этом магазине продавали женское белье. Мне надо одеть свою подружку в домашнюю одежду. Я порылся в шкафу. нашел в нем банный халат белого цвета, джинсы и платье, которое давно хотел разрезать и сшить из него летнюю рубашку. От джинсов я сразу отказался — это не было домашней одеждой, от халата тоже, а вот платье ей подходило — оно было вполне домашним и понравилось бы этой симпатичной подружке, если она была живой, и умела говорить.
Я снял с нее трусики и маечку, надел красивое платье, усадил в кресло, и стал выбирать для нее имя. Моим любимым женским именем было Алена. Не знаю, почему, но оно мне нравилось. А такие имена, как Глафира, Матильда, Елена и Прасковья наводили на меня тоску — они были чересчур старомодными и ассоциировались с домашним хозяйством, визжащими детьми и старостью. Некоторые женские имена носили бизнес-леди и хищницы, и от них я тоже не был в восторге. Алена было самым подходящем для нее именем.
Когда я закончил с этими хлопотами, то отодвинул кресло от телевизора и вышел в коридор. В нем была входная дверь, через которую я заходил в дом после возвращения из города или с лесной прогулки, раздевался, вешал на вешалку верхнюю одежду и одевал тапки. Сейчас, когда в доме появилась Алена, мне ее сразу было видно, когда я заходил. И мне сразу становилось хорошо на душе — меня кто-то ждал, и радовался моему приходу.
Я пошел на кухню и стал разогревать обед. Когда пообедал и покурил, вспомнил, что дела, ради которых ездил в город, остались невыполненными: мне надо было внести на кредитную карту немного денег, купить мяса и хлеба. Мясо я покупал в крупном магазине около дома, в котором была моя квартира, а хлеб в супермаркете, мимо которого ехал, когда возвращался в родительский дом. Обычно я ночевал в квартире, а утром покупал мясо и ехал домой.
Пришлось снова одеваться, брать сумку и идти на остановку. Алене я сказал, чтобы не волновалась, так я приеду только на следующий день, и вышел на улицу.
Я переделал все свои дела, купил побольше продуктов, приехал в родительский дом, а когда открыл дверь, сразу поздоровался с Аленой, которая сидела на том же месте, в кресле около телевизора. Но теперь на ней были очки, а рядом стояла плетеная корзинка с моей недовязанной безрукавкой, которую я начал вязать еще лет шесть назад, но так и не закончил — там осталось довязать перед, ворот, и сшить все детали. На столе лежали спицы и азбука по вязанию, которой я пользовался, когда рассчитывал количество петель…
