и карманы. Чего зажимаешься, если и правда не брала?
— Не покажу!
Ещё чего? Я же не воровала. У меня даже мыслей подобных не возникало. Они совсем не въезжали? Какого чёрта я бы тогда на кассу попёрлась платить? Просто бы вышла побыстрее. Наверное. Не знаю. Я таким не занималась никогда, представления не имела, как правильно делать.
— Да что вы с ней разговариваете? — опять влезла тётка. — В полицию её надо. У них в таком возрасте совсем совести нет. Считают, что все им должны, и что они на всё право имеют. Вы уж так не оставляйте, чтобы впредь неповадно было.
А вторая женщина, помладше, но вся из себя недовольно поджала губы, показательно вздохнула.
— Господи! Да сколько ещё ждать? Заканчивайте уже это представление.
Кассирша, мельком посмотрев на неё и даже заискивающе улыбнулась, опять обратилась к охраннику, прошипела с напором:
— Валера, да уведи ты её уже отсюда. И разберись. А то всех покупателей распугаем.
И я поняла, что нельзя больше стоять и ждать, нет смысла, их не переубедить. Но и обыскивать себя я не дам. Я же ни в чём не виновата! И я сама ринулась навстречу охраннику.
— Ничего я не брала! — заявила, глядя ему в лицо. Хотела решительно и твёрдо, но, кажется, получился отчаянный писк: — Пропустите меня!
Рассчитывала всё-таки проскользнуть, но он схватил меня за локоть, сжал его крепко.
— Да, конечно. Куда разбежалась? — И, убедившись, что мне от него не деться, удовлетворённо хмыкнул, потом, нахмурившись, проговорил: — Пойдём-ка в подсобку. Там и выясним, как ты не брала. — И сразу дёрнул меня, легко сдвинул с места, поволок за собой.
Наверное, нужно было вырываться и звать на помощь, но я до сих пор не верила до конца, что это всё реально происходило. И, конечно, испугалась тоже. Мне было страшно, душно и жарко, поэтому я только упиралась и твердила:
— Никуда я не пойду. Отпустите.
Я ощущала себя абсолютно беспомощной — тряпичной куклой в чужих руках, с которой любой мог делать, что хотел: тащить куда-то, швырять, трясти. И это ужасно, особенно вот так, когда ничего плохого не сделала. И вместо того, чтобы собраться с силами, я только сильнее терялась. Но тут рядом раздалось:
— Эй, дядя!
Глава 7
Мы с охранником одновременно повернулись на голос.
Слава! Мне не привиделось? Точно Слава.
—Ты чего к ней прицепился?
— Не твоё дело, — рявкнул на него охранник. — Катись давай мимо и не лезь.
Но Слава не отступил, преградил дорогу.
— Девочку отпустите и покачусь.
— Да щас! — огрызнулся охранник, но остановился, уставился на него. — Или вы тут вместе промышляете?
— Да не промышляем мы! — выкрикнула я. — Я же собиралась заплатить. А больше ничего не брала.
— Вот сейчас и проверим. Пошли! — распорядился охранник, опять сдвинулся с места, дёрнул меня за собой.
Слава подскочил к нему, толкнул в плечо.
— Э! Куда вы её тащите?
Охранник отмахнулся от него свободной рукой, рыкнул:
— А ну отвалил отсюда! — И пригрозил: — А то я сейчас полицию вызову. Пусть везут в отделение и там с вами разбираются.
— Да я сам вызову, — заявил Слава невозмутимо, отступил на пару шагов, достал из кармана телефон. — Пусть заодно и с вами разберутся. Как давно вы таким занимаетесь? Ни за что цепляетесь к малолеткам, а потом водите их в подсобку.
Он выставил мобильник перед собой, видимо, открыл камеру и навёл её на охранника. Тот побагровел, выругался, процедил сквозь зубы:
— Я тебе поснимаю, засранец!
Но Слава ухмыльнулся в ответ.
— Так и продолжайте. Хорошо получается.
Охранник опять выругался, уставился на него яростно, но локоть мой выпустил, и я моментально отскочила подальше.
— А ну выметайтесь отсюда! И чтобы я вас тут больше не видел! — орал охранник,
но мы и сами не собирались оставаться.
Слава взял меня за руку, повлёк за собой.
— Идём.
Но мог бы и не говорить, я и сама побыстрее рванула к выходу. Мы выскочили на улицу, прошли несколько шагов… и тут меня накрыло.
Мышцы разом обмякли, стали ватными, коленки подогнулись, и я бы точно уселась на асфальт, если бы Слава в последний момент меня не подхватил. Я вцепилась в его куртку. Меня трясло, в горле стоял комок, слёзы ручьями катились из глаз, но я ничего не могла с этим поделать, и, чтобы не захлебнуться в эмоциях и рыданиях, без конца повторяла:
— Почему они так? Я же ничего не сделала. Я не воровка. Я же честно сказала, а они не поверили.
Он пытался меня успокаивать:
— Ксюш. Ксюш. Ну что ты? Ну всё же закончилось. Мы же уже ушли, никто тебя больше не тронет. Ксюш. Ну Ксюш. Да забей ты на них. Уроды. Всё хорошо уже. Хорошо.
Так мы и бормотали одновременно, перебивая друг друга, слыша, но не вникая. Я всё никак не могла остановиться, пыталась, но ничего не получалось. Словно механическая игрушка, которую завели, и она не угомонится, пока завод не закончится, пока пружина не раскрутится. А Слава, наверное, перепугался, что от переживаний я умом тронулась, и что теперь так и буду невменяемой.
Он сильнее сжал мои плечи и произнёс:
— Ксюш, посмотри на меня.
Твёрдо и чётко. И я не смогла не послушаться, запрокинула голову. Он замер на пару секунд, а потом наклонился и… поцеловал.
Правда. Поцеловал. По-настоящему, а не просто дотронулся на мгновение.
Я хорошо ощутила — и прикосновение, и какие губы у него мягкие, горячие и нежные — пусть и не сразу осознала, что произошло.
