приглашал. Спрашиваю в последний раз: идете вы в банк или нет?
По мнению пана Беганека, поведение Павла противоречило основным принципам демократии, однако с гяжким вздохом он все-таки отвинтил автоспуск и спрятал его в карман. Понурив головы, мы двинулись за нашим притеснителем.
В здание Национального банка Эфиопии Бвана Кубит вошел один, а нам велел ждать на улице. Мы немного отвели душу, поговорив о его деспотических наклонностях, и стали разглядывать прохожих. Я очень люблю смотреть, как ведут себя люди на улицах незнакомых юродов. Наблюдая уличные сценки, можно сделать интересные выводы об образе жизни и обычаях страны. К сожалению, нам очень мешало полное незнание эфиопского, а точнее, амхарского языка.
Нас, например, очень заинтересовала странная церемония приветствий, которыми обменивались при встрече прохожие. Вот приближаются друг к другу двое знакомых. Сошлись, поздоровались… Казалось бы, все. Но нет. Каждый продолжает идти в нужную ему сторону, причем оба не перестают оборачиваться, кланяться, посылать друг другу улыбки, о чем-то спрашивать, что-то отвечать. Эта удивительная процедура иногда затягивается так, что ее участники расходятся на добрых двадцать метров. Как жаль, что мы не могли понять, о чем шли разговоры!
Нам посчастливилось увидеть еще одну занятную бытовую сценку, понятную и без знания амхарского языка. В центре площади, перед банком, встретились двое старых амхарцев, мужчина и женщина. Судя по внешнему виду — богатые люди. Мужчина ехал на муле, в сопровождении четырех пеших слуг. Это был толстый старик, одетый в традиционные белые шали. На его носу красовались большие черные очки, а на голове — белый тропический шлем. Двое черных слуг трусили впереди, держа в руках зонты, другие подталкивали мула сзади. Женщину, толстую, одетую в традиционный наряд, несли в паланкине четверо кули. Старики были, по-видимому, хорошо знакомы, потому что, увидев друг друга, они подали слугам знак и обе кавалькады остановились. Поддерживаемый слугами, старый амхарец слез с мула и подошел к паланкину. Толстая госпожа протянула ему руку, на которой старик запечатлел почтительный поцелуй.
— Гляди-ка, — шепнул изумленный пан Беганек, — а я думал, только в Польше целуют дамам ручки.
Однако вслед за этим произошло нечто совершенно поразительное: толстая амхарская дама высунулась из паланкина и, наклонившись к своему знакомому, в свою очередь, тоже поцеловала ему руку. Пан Беганек чуть не лопнул от восторга.
— Вот это я понимаю: равноправие! — заливался он, торопливо делая пометки в своем зеленом блокноте. — Я тебя чмок в ручку, но и ты меня тоже. Хорошо бы этот обычай перенести в Варшаву. Пусть теперь кто-нибудь меня упрекнет в том, что я не целую дамам ручки. Тут же и отвечу: весьма охотно, но только взаимно! Признаться, мне начинает нравиться в вашей Эфиопии!
Между тем из банка вышел все еще сердитый Павел со своим французом. Он сразу вынул из кармана набитый эфиопской валютой кошелек и стал отсчитывать нам карманные деньги — как щедрый отец детям. При этом нам пришлось выслушать небольшую назидательную речь.
— Каждый из вас получает по десять эфиопских долларов. Они равны четырем американским. Помните, это большие деньги. Вам должно хватить на мелкие расходы на все время нашего пребывания в Аддис-Абебе. Поняли?
Мы иронически кивнули: мог бы, дескать, оставить при себе свои проповеди. Конечно, поняли. Какие вообще могут быть здесь расходы?
Покончив с финансовыми вопросами, Павел познакомил нас с французским торговым посредником.
— Это мосье Жан Бернар. Мосье Бернар — француз, а родился в Эфиопии. У нас с ним дела, касающиеся торговли, но и вы можете извлечь пользу из этого знакомства, потому что мосье Бернар прекрасно ориентируется во всех делах своей второй родины.
Мосье Бернар любезно поздоровался и сразу же обратил внимание на отсутствие у нас шляп. Мы посмотрели на него, как на сумасшедшего. Зачем они здесь? Достаточно уж прятали головы в Египте и Судане. Надоело.
— Как это зачем? — удивился мосье Бернар. — Что-бы не было солнечного удара.
Пан Беганек нервно засмеялся, а я просто онемел. Что это с нашим французом, шутит он, что ли? Какое и Аддис-Абебе солнце? Вот послать бы его на недельку и Судан, там он почувствовал бы, что такое солнце!
По мосье Бернар не шутил, и наши изумленные физиономии его не обескуражили.
— Господа, — сказал он серьезно, — не забудьте, по нас отделяют от экватора всего десять градусов. Город расположен высоко, поэтому вам кажется, будто солнце не греет. Но нельзя забывать об ультрафиолетовых лучах. Нужно обязательно следить за сердцем. Интересно, знаете ли вы, на какой высоте находится Aддис-Абеба?
К нашему стыду, мы не знали.
— Две тысячи четыреста метров над уровнем моря. Понимаете, господа? Почти два с половиной километра. До неба недалеко! Вот почему я не советую вам выходить в город без шляп.
От такой высоты у меня аж голова закружилась, а пан Беганек непроизвольно закрыл себе темя футляром от фотоаппарата. Вот тебе и на! Ходим себе спокойно по городу, видим вокруг горы и уверены, что находимся в долине. Поди догадайся, что здесь мы на пятьсот метров выше, чем если бы мы поднялись на вершину Гевонта!
Чтобы не показать французу, какое это произвело на нас впечатление, пан Беганек небрежно буркнул:
— Вообще говоря, эта эфиопская столица довольно-таки никудышная. Какая-то маленькая… Совсем как деревня.
Мосье Бернар искоса поглядел на референта:
— Действительно, Аддис-Абеба застроена пока довольно примитивно. Но, если говорить о занимаемой площади, этот маленький, как вы предполагаете, город больше Парижа.
Больше Парижа? Никогда бы не подумал! Но, поскольку об этом говорил не кто-нибудь, а настоящий француз, приходилось верить.
Чтобы не скомпрометировать себя окончательно, я перевел разговор на бытовые темы.
— Только что мы наблюдали, как здороваются местные жители, — сказал я. — Не объясните ли вы нам, почему эти люди при встрече задают друг другу столько вопросов, что на последние из них приходится отвечать с расстояния в двадцать метров?
— А женщины целуют мужчинам руки? — ни к селу, ни к городу вставил пан Беганек.
Француз улыбнулся:
— Потому что эфиопы — необыкновенно вежливый народ. Встретившись даже мимоходом, они обязательно расспросят друг друга о здоровье и благополучии всех родственников. На каждый вопрос следует дать как можно более радостный ответ — независимо от истинного положения вещей. Выглядит это примерно так: «Каковы ваши успехи в делах и как чувствует себя ваша жена?» — спрашивает первый. «Благодарю, — отвечает второй, — дела мои идут прекрасно, и жена чувствует себя превосходно». — «А как здоровье вашего старшего сына?» — «Благодарю, очень хорошо». И так далее. Количество вопросов зависит от числа членов семьи.
— Иными
