их. Добивая их тяжелыми камнями, они приговаривали ласковые слова и уверяли:
— Не обижайтесь на нас! Вас убили чужие! Люди из племени Лесных Ежей.
Так надо поступать со всяким сильным зверем. У каждого из них, как и у человека, своя тень. Тень ходит с ним рядом. Это — его двойник. В ненастье и ночью тень уходит одна и бродит невидимкой. Она может являться во сне. После смерти тень остается и живет недалеко от мертвого тела. Если человек убит рукою врага, тень убитого преследует убийцу и может жестоко ему отомстить. То же делает тень медведя, кабана, оленя, хуммы и всякого большого зверя.
Поэтому убивший прежде всего должен «заговорить» и задобрить тень своей жертвы. Лучше всего ее обмануть: уверить, что убийцей был кто-то другой, пришелец из дальней страны, охотник из враждебного племени.
К счастью, тень довольно простовата. Видит она плохо, а может быть и вовсе слепая. Ведь глаз-то у нее нет.
Обман почти всегда удается, если только мертвец не подарит тени своих глаз.
Весь поселок торопился спуститься вниз, к месту кровавой бойни. Первыми примчались подростки. Следом явились охотники. За ними прибежали девушки. Молодые женщины пришли с маленькими детьми и грудными младенцами, запрятанными за пазуху меховых рубах. Позднее приплелись старики и старухи. Но никто не думал приступать к пиру до прихода Матери-матерей.
Каху осмотрела кровавое побоище и пристально стала вглядываться в заросли ивняка и ольшаника, что росли у самой воды.
Тени убитых оленей прячутся, конечно, в этой густой чаще. Каху стала шептать. Она подняла сухую травинку и бросила ее в воздух. Ветер подхватил ее и понес прямо на север. Каху стала лицом к югу и опять зашептала заклинания. Надо было заговорить недобрые взгляды и отогнать злые слова. Ведь их приносит ветер. Это было общее заклинание оленьих двойников.
Наконец Каху махнула рукой — знак, что можно приступать к еде.
Охотники оттащили более крупных оленей на ровное место и поспешили добить тех, которые еще дышали и шевелились.
Олени были отданы многодетным матерям. К ним присоединились охотники, бывшие в этом году их мужьями, холостые ловцы, дети, подростки и бездетные или имевшие только одного младенца женщины. Старики и старухи присоединились туда, где было меньше едоков.
Мужчины повернули туши оленей ногами вверх и начали вспарывать кожу зверей острыми осколками кремней. Они делали это быстро и ловко, как заправские мясники. Сдирая кожу, охотники продолжали бормотать свои причитания.
Тупу-Тупу вместе с огромным Калли выбрали хорошего оленя. Уже много лет женой Тупу-Тупу была Уамма, а молоденькая Балла целый год считала своим мужем Калли.
Охотники освежевали тушу и вынули внутренности, кроме сердца. Острым кремнем Калли перерезал шейную артерию. Ярко-красная струя брызнула из толстой жилы и стала заливать дно внутренней полости тела.
Кровь! Что может быть лучше горячей крови? Какое тепло разливается по телу! Сколько сил прибывает от этого напитка! Как радостно сверкают глаза! Как молодеет тело! Каким весельем наполняется сердце! Кто пьет кровь, тот пьет жизнь. Силы врага возрождаются в теле победителя. Охотник и его жертва сливаются воедино. Тень убитого поглощается убийцей и перестает грозить ему местью.
Первая проба должна принадлежать Матери-матерей. Тупу-Тупу вынул из-за пазухи толстый, изогнутый рог бизона и протянул его Каху. Она черпнула им из кровяной лужи и с наслаждением выпила до дна. Потом она возвратила рог Тупу-Тупу и перешла к следующему оленю. Ведь там также первые глотки будут отданы ей.
Пили по очереди все. Маленькие дети размазывали кровь по щекам, подбородку и носу. Даже грудному Лаллу Уамма влила в рот несколько глотков и, когда он заплакал, приложила его к груди.
В это время Уамма заметила трех охотников из селения Красных Лисиц. Они нерешительно стояли в стороне и голодным взглядом поглядывали на едоков. Это были Ао, Улла и Волчья Ноздря. Чужие охотники еще не успели присоединиться ни к кому из пирующих. Уамма поманила их рукой. Калли зачерпнул рогом остатки крови и попотчевал сперва одного, а потом и других. Ао успел быстро оглядеть всю группу. Кроме взрослых, здесь было несколько малышей, высокий Уа и его старшая сестра Канда.
Еще с прошлой весны Канда перешла жить в отдельную землянку, где жили другие девушки.
Как страшен пристальный взгляд чужого! Девушка потупилась и густо покраснела. Горячий румянец залил ее лицо.
Канда была хороша. Ао не мог оторвать от нее загоревшихся глаз, пока она не отвернулась, заслонив лицо руками.
— Пей! — крикнул ему Калли.
Он подносил ему полный рог, и улыбка оскалила его крепкие зубы.
— С нами гонял! С нами пей! Силен будешь, как олень…
Ао засмеялся. Когда он кончил пить, его против воли потянуло опять взглянуть на красивую Канду. Но ее уже не было. Закутав голову меховой накидкой, она торопливо уходила прочь. Кто-то засмеялся, и Канда пустилась бежать. Остальные со смехом продолжали пир. Все до последней капли было выпито из теплого корыта туши. И когда уже рогом нельзя было зачерпнуть в ней никаких новых порций, пирующие обтирали нутро туши руками и облизывали ладони.
Теперь победители принялись за мясо. Калли и Тупу-Тупу каменными ножами вырезывали мякоть вместе с ребрами и раздавали участникам пира. Женщины получали комок мяса величиной с голову ребенка. Каждая из них захватывала его сперва зубами, потом острым кремнем отпиливала порцию перед самым носом. Так же делали подростки и дети. Мужчины-охотники прежде всего набросились на кости с мозгом внутри. Раньше всего они сгрызали с них мясо и потом крепкими ударами камня разбивали костяные трубки. Там внутри скрывалась нежная масса теплого жирного мозга.
Мозг для них был больше, чем простое лакомство. В мозге все способности побежденного оленя. Победитель недаром поедает мозг. Вместе с мозгом он овладевает и крепостью его ног, быстротой его бега, уменьем ходить по болотам, его неутомимостью, искусством издали узнавать врага и находить верную дорогу и днем и ночью.
Удивительно, сколько мог съесть человек каменного века в один присест! Он мог голодать по нескольку суток. Но зато, когда мяса было вдоволь, он пожирал его целые горы. Жители поселка Чернобурых и их гости из селения Красных Лисиц пировали до заката солнца. Они глотали сырую, теплую плоть оленей, пока веки их не начинали тяжелеть. У Волчьей Ноздри изо рта вырывалась мучительная икота. Он еле дополз до реки, чтобы напиться воды и остановить судороги желудка. И тут же в кустах, неподалеку от обглоданных костей
