рог в правой руке и с улыбкой посматривала на этого Уа, который так больно ее ударил.
Но почему-то ей было смешно и вовсе не хотелось сердиться.
Охотник стоял неподвижно с поднятым копьем, как будто прицеливался в добычу. А девушки и женщины пели про оленьих важенок, про то, как они вышли на болото пощипать зеленой травы, и и про то, как вонзил им в сердце копье молодой Уа-охотник.
Облава
Заклинательный танец кончился. Но никто еще не расходился. Только Уамма, Балла и Огга побежали проведать своих малышей. Балла мчалась впереди, подскакивая по-детски на одной ноге. Она чувствовала, как груди ее напряглись от прилившего молока и потому знала наверное, что ее маленький заливается слезами. Рыжая Уамма старалась не отставать, но это ей плохо удавалось. Она завистливо любовалась легким бегом Баллы. Сзади трусила Огга. Она тяжело переставляла короткие ноги, пыхтела и задыхалась.
Кашляя и прихрамывая, поплелась в землянку к Родовому огню старая Каху. Она с трудом опиралась на корявую клюку. Губы ее все еще шевелились, как будто она никак не могла кончить своих бормотаний.
И вдруг случилось то, что навсегда утвердило за старой Каху славу великой заклинательницы. Из лесу выбежал высокий охотник в короткой меховой безрукавке.
Все обернулись. Дети закричали:
— Калли вернулся! Калли!
Калли показал копьем в сторону болота.
— Олени! — кричал он. — Много оленей! Как комары! Много, много и еще много!
Все радостно засуетились.
— Где олени?
— На болоте! Охотники гонят. Помогать надо! В загон загнать!
Олений загон был по ту сторону оврага. Там на кочковатом болоте были воткнуты два ряда высоких жердей. Между собой они соединялись также длинными жердями, привязанными пучками ивовых прутьев.
Это были две высокие изгороди. Через них не могли перепрыгнуть ни олень ни дикая лошадь. Изгороди к болоту расходились широким раструбом. К береговому обрыву они суживались как воронка. Здесь оставался проход шагов в семь шириной. Он вел на небольшую площадку — род террасы, сплетенной из древесных ветвей и замаскированной лапами елей. Террасу снизу поддерживали тоненькие жердинки. Все сооружение было так шатко, что даже человеку ступить на него было опасно.
Все население поселка, кроме старух и больных, приняло участие в облаве. Матери, девушки, подростки и дети лет от семи и старше перебрались на другой берег оврага. Там залегли они длинной цепью, спрятавшись среди низких кустов ивняка. Несколько дозорщиков во главе с охотником Калли проползли вперед, чтобы лучше видеть всю равнину болота.
Ждать пришлось недолго. Скоро из-за низкорослой ивовой поросли показался живой кустарник. Он качался и двигался. Это были рога, одни рога, сотни ветвистых рогов, еще обросших бурою шерстью, хрящеватых, полных горячей кровью.
Но вот показались и сами олени. Словно густое стадо больших овец спускались они от леса на болото. Впереди шли самки с оленятами. Сзади — крупные самцы с огромными рогами.
Звери шли и оглядывались. Им чудилась опасность. Об этом говорило им тончайшее чутье. По ветру они узнавали человека за много тысяч шагов. Но ветер относил запах поселка в другую сторону. Зато с тылу он нес им жуткую весть: «двуногие близко». Уже несколько дней запах двуногих преследовал оленей. Он пугал их и заставлял итти все вперед и вперед.
Стадо приближалось. Уже слышалось глухое хрюканье маток. Они то и дело окликали своих сосунов, оглядывались на лес и мордой подталкивали оленят. Ведь останавливаться было нельзя. Надо было итти во что бы то ни стало, потому что сзади за ними крались неведомые, но страшные запахи. Последние ряды рогачей уже вышли из кустарников, и теперь стало видно все стадо.
В передних рядах их стала нарастать смутная тревога. Откуда-то, с самой земли, с протоптанных между кочками тропинок начинал врываться в их ноздри тот же самый жуткий запах. Опасность была везде. Она надвигалась и от оврага, и от берега реки, и сзади от опушки леса.
Матки остановились. Они зорко смотрели кругом. Другие поворачивали назад. Их голоса превратились в отрывистый рык, сливавшийся в глухой, басовитый гул. И вдруг сзади прорезал воздух громкий охотничий крик, — и человек двадцать загонщиков выскочили из-за кустов. Стадо разом рванулось вперед и понеслось наискось, к оврагу.
Волчья Ноздря галопом летел впереди всех. С ним почти рядом прыгал через кочки высокий и стройный Ао. Он пронзительно выкрикивал свое собственное имя:
— Ao! Ao!
Ноздря визжал и рявкал, как дикий зверь. Зрачки его горели. Он был похож на буйного безумца.
В это время по знаку Тупу-Тупу женщины и дети выскочили из оврага и с визгом бросились наперерез. Матки шарахнулись в сторону, и все стадо стало вливаться в широкую воронку загона. Охотники были уже близко и с криком замыкали облаву.
Олени помчались между двумя заборами. Путь становился теснее. Оленята и матки смыкались в густую кучу. Самцы, как сумасшедшие, напирали сзади. Свирепый рев мужчин и визги женщин лишали их рассудка. В диком ужасе прыгали они друг на друга, давили маток и телят. Передние ряды уже ринулись через узкий проход на плетеную площадку.
Площадка покачнулась и с треском рухнула вниз. Но стадо уже не могло остановиться. Задние продолжали напирать. Матки и оленята кучами валились с обрыва. На самом краю олени вскакивали на дыбы и пытались повернуть назад. Но напиравшие сзади сбивали их вниз и сами валились вслед за ними.
Под обрывом лежали известковые глыбы. Олени падали на них, разбивались насмерть или калечили себе ноги.
Самцы, остановленные давкой, вдруг повернули назад и в отчаянии ринулись обратно. Охотничьи копья не задержали их. Они опрокидывали людей, перепрыгивали через них и мчались дальше. Уцелевшие матки и оленята бросились за ними. В несколько мгновений загон опустел. Вырвавшись из него, рогачи летели по кустам и кочкам. Ушибленные и опрокинутые люди со стонами поднимались с земли. Старый Фао охал, плевал и растирал ладонями синяки и ссадины от оленьих копыт. Тупу-Тупу скакал на одной ноге и грозил копьем убегавшему стаду. Он был сердит. Большой олень, ударил его по больной коленке, и теперь он почти не мог ступать на правую ногу.
Пир
Большая часть стада вырвалась из загона. Но и без того добыча была чрезмерно велика. Несколько задавленных и искалеченных оленят осталось наверху, в узкой части загона. Калли и Волчья Ноздря осматривали раненых и приканчивали
