Егора Саввича.
— И на Пегаску найдем управу.
— А коли так, то ладно. Только жалко Пегаску.
Показался Златогорск: сначала домишки, прилепленные к склонам гор, потом позолоченные церковные купола, и, наконец, сам город, дымящие трубы заводов и фабрик. Лошади побежали быстрее, и скоро ходок запрыгал по булыжной мостовой.
— Ты ведь правильно предсказал, Федя, дождя-то нет. Хорошо доехали. Сверни вон на ту улицу.
Федя натянул вожжи так, что коренник, присев на широкий зад, заплясал на месте, а пристяжной едва не выскочил из постромок. Навстречу по дощатому тротуару шла молодая женщина. Увидев ходок с разгоряченными лошадьми, она остановилась, прижалась к забору. Александр Васильевич взглянул на нее, и ему показалось, где-то он видел это лицо. Женщина тоже смотрела на него, вдруг улыбнулась и воскликнула:
— Александр Васильич, здравствуйте!
Майский попросил:
— Попридержи-ка лошадей, Федя.
Он пристально смотрел на женщину. Молодая, лицо знакомое. Где же ее видел? Ба, да ведь это…
— Ксюша! Вы!
— Признали, стало быть. Я, Александр Васильич.
Майскому стало неловко. Как он сразу не узнал Ксюшу. Эта девушка столько для него сделала. Несколько лет назад, когда он едва живой попал в больницу, Ксюша ухаживала за ним. Она буквально не отходила от его койки. Помнится, выздоровев и прощаясь с Ксюшей, он обещал навещать ее всякий раз, когда будет приезжать в Златогорск.
С тех пор ни разу не нашел времени заглянуть в больницу, проведать старичка-доктора и Ксюшу, а приезжал много раз. Черт знает, как это получается, но всегда не хватало времени, всегда было столько дел. И вот неожиданная встреча. А Ксюша все такая же: миловидная, необыкновенно женственная, с мягкой улыбкой. Вот только толстая и тугая коса раньше свободно спускалась вдоль спины или на грудь, а теперь уложена на голове кругами. И от того девушка кажется выше.
— Здравствуйте, Ксюша. Поверите ли, как я рад вас видеть. Можете на меня сердиться и ругать как угодно, я это заслужил, но, право, я всегда помнил о вас. А вот такая жизнь, нет свободной минуты.
Девушка негромко и счастливо засмеялась.
— А уж я-то как рада. И зачем вы так? Не буду ругать и не сержусь. Значит, вы меня не забыли? Вспоминали иногда? Я тоже вспоминала вас… часто…
Майский во все глаза смотрел на Ксюшу и не знал, что говорить дальше. Федя нетерпеливо поглядывал на него. Лошади фыркали и мотали головами, словно тоже высказывали недовольство непредвиденной задержкой.
— Знаете, Александр Васильич, — снова заговорила девушка, — а мы теперь часто будем видеться. Я ведь к вам еду, на Новый. Буду работать в больнице.
— Едете на прииск? Это хорошо, там интереснее, чем в городе, да и нужны вы там больше. Народ у нас хороший, вам будут рады. Вот увидите. А я, Ксюша, теперь не на Новом работаю.
— Как, не на Новом?! Да разве такое возможно? Вы, наверное, пошутили.
— Нет, Ксюша, не пошутил. Меня перевели в Зареченск. А на Новом директором теперь Шестикрылов. Очень хороший человек, дельный инженер, заботливый хозяин. Уверен, он встретит вас хорошо.
Ксюша, опустив голову, теребила концы платка, свободно повязанного на шее. Но вот она несмело спросила:
— А в Зареченске… тоже больница есть?
— Конечно! И, между прочим, Ксюша, медиков у нас тоже не хватает. Вы подумайте, может, вместо Нового-то в Зареченск поедете, а? У меня, вот видите, ходок. Места много. Я бы вас и захватил с собой.
— Вы серьезно, Александр Васильич?
— Самым наисерьезнейшим образом. Хотите, побожусь и даже перекрещусь, хотя не верующий.
— Ой, не надо, — засмеялась Ксюша, — вдруг кто увидит. Скажут, директор, а крестится.
— Ладно, не буду. А вы подумайте. Завтра у меня дела, а послезавтра утром, возвращаюсь в Зареченск. Если решите ехать — приходите в гостиницу «Серп и молот», спросите меня.
— Спасибо, Александр Васильич, я подумаю.
— Вот и ладно. Вы извините меня, Ксюша, рад бы еще поговорить с вами, да дела ждут.
— Понимаю. До свидания, Александр Васильич.
— До свидания, Ксюша.
Федя дернул вожжи, прикрикнул на лошадей, и ходок, подпрыгивая на камнях, покатился по дороге. Ксюша еще долго смотрела ему вслед.
Федя повернулся к Майскому.
— А ничего баба, подходящая, — и подмигнул.
— Вот уж это не твое дело, — строго сказал Александр Васильевич. — И никогда не смей говорить о женщинах так неуважительно. Ксюша не баба, а девушка. Медсестра. И чтобы ты не думал разных глупостей, знай: она меня от смерти спасла.
— А я что же, я ничего, — смутился паренек. — Я только хотел сказать, что она славная. Хорошая то есть.
— То-то. И не будем больше об этом. Видишь, вон там большое здание под зеленой крышей? На него и держи.
Начинало темнеть, и Майский подумал, что сегодня он нигде не успеет побывать или с кем-нибудь встретиться из нужных людей. Правда, он знал, где живет Земцов, бывал у него, но явиться поздно и неожиданно считал неудобным. Однако хорошенько поразмыслив, Майский решил, что повидать Петра Васильевича надо непременно сегодня. Наскоро смыв дорожную грязь и наказав Феде никуда-не отлучаться, Александр Васильевич отправился на Уфимскую улицу, переименованную недавно в улицу Труда, где и жил секретарь уездного комитета партии Земцов. Безошибочно нашел дом, окруженный высокими тополями. Сквозь щели в ставнях пробивались тонкие лучи света. Майский поднялся на невысокое парадное крыльцо и постучал. Открыла жена Земцова. Узнав гостя, она пригласила его войти.
— Петра еще нет, но жду с минуты на минуту. Видимо, задержался на работе. Это с ним частенько бывает.
— Так я уж лучше завтра зайду прямо в комитет.
— Не отпущу, и не думайте. Если Петр узнает, что вы были и не дождались его, влетит мне, а не вам. Неужели вы этого хотите.
Александр Васильевич понимал, что женщина шутит, и в тон ей ответил:
— Чтобы вам влетело из-за меня, Полина Викентьевна? Нет, уж лучше войду.
— Вот и хорошо, что заглянули. Верочки, дочки нашей, тоже нет дома, собрание у них. Ах, да вы, наверное, не знаете, она ведь теперь на металлургическом заводе работает в лаборатории.
— Уже работает?! А, кажется, давно ли бегала в школу.
— Не говорите. Летит время. Не успеешь оглянуться — и жизнь прошла. Нам-то хорошего мало пришлось увидеть, так хоть дети поживут.
— Да, — согласился Майский, — время летит.
— Вот сижу одна, скучаю. Ни мужа, ни дочери дома нет. У них свои дела, не до меня. Да что это я вам все о себе. А как вы живете? Слышала, вас перевели в Зареченск. Как там работается? Все еще не женились?
— Не успел,
